Гетопадение

Антон прижал к себе задремавшего ребёнка и поцеловал его в макушку. Вдруг он резко выпрямился, тряхнул головой, поднял глаза и осознал, что за всей этой сценой заинтересованно наблюдали попутчики. Шульц обвёл их взглядом и усмехнулся.

Дома он переодел мальчика, уложил в постель и накрыл одеялом. Неохотно встав с кровати ребёнка, он пошёл к двери. Врач чувствовал, как с каждым шагом его наполняет решимость, с каждым шагом лицо становится всё решительнее и напряжённее. Он немного приглушил свет в комнате Октая и плотно закрыл дверь.

Он включил телефон и, смахнув оповещения о тридцати семи пропущенных звонках и пятидесяти четырёх сообщениях, сразу принялся за обзвон своей шайки-лейки. Не утруждая себя выслушиванием того, что они пытались сказать, он ждал, пока он дадут ему высказаться. «Если не отвалилите от хозяина пельменной на углу Вахольдерштрассе, 9, я прекращу отказывать вам услуги по стабильному зашиванию вашего зада».

Последний звонок был предназначен одному из университетских друзей и, по совместительству, полезнейшему из знакомых:

– Ну что, возьмёшься?.. Да, уже поджила, но не до конца…шесть-семь лет. Да, записал. Спасибо. И тебе… Нет, в этот раз не наличкой… Особый случай.

***

– Да не можем мы просто так взять и собственными руками лишить себя выгодного партнёрства. Даже для вас, доктор, понимаете? Уж извините, это наше окончательное решение, – твёрдо заявил Расул, правая рука того, о ком обычные люди не шёпотом говорили лишь раз в жизни.

Шёл уже двадцать третий час изнурительнейших суток и просто третий – довольно потных переговоров. Время летело, как гетера с шестнадцатого этажа.

— Нег’т, не понимаю. Не понимаю, почему общаюсьс Вами, а не с господином Бг’уно.

– А я говорил тебе. Сто раз тебе говорил, что этим всё кончится, – запричитал Отто. Он ударил кулаком по столу и закрыл лицо руками.

Болезненно поморщившись, Шульц потёр двумя пальцами свербящую переносицу. Голова раскалывалась, а синяки под глазами в пору было заклеивать пластырями, – Да, да… Знаю я, знаю, и что тепег’ь, умник хег’ов?

– В следующий раз носом не отделаешься, говорю тебе, – рычал адвокат, тыкая пальцем в стопку бумаг.

В воздухе пеньковой петлёй повисло напряжение.

Антон устало перевёл взгляд на Расула: – Господином Бг’уно мне было обещано, что пока я зашиваю ваши заг’ницы и хг’аню это в секг’ете, вы защищаете мег’я и мой дом. Вы хотите г’азог’вать наше с господином Бг’уно сог’ашение без его ведома?

– Вы ссылаетесь на просьбу господина Бруно, а он не ссылается ни на кого и говорит жаловаться, кому хотим. Таким образом, жаловаться мы хотим на Вас, – он ударил по столу ладонью, сквозь стиснутые челюсти набрал воздуха в грудь и со свистом выдохнул, – Доктор, прекращайте этот цирк. Вы отлично знаете своё дело, хорошо бы и место знать.

— Вы жаг’уетесь мне же на меня же? – нахально вскинул брови врач, – Это что-то новенькое. Я пг’осто хочу, чтобы эту г’ъязь, эту мг’азь, гадость застг’ег’или, как бешеного пса. Г’азве для вас стаг’о так сг’ожно истг’ебг’ять кг’ыс?

– Доктор, работать с вами нам очень приятно, мы ценим наше сотрудничество и готовы обеспечивать безопасность. Что мы делать НЕ готовы, так это исполнять ваши прихоти.

Врач открыл рот, чтобы возразить, но ему помешало едва слышное постукивание, за которым последовали всплески и всхлипывания. Антон насторожился и, сложив руки на груди, прислушался: «Войдите?». Что-то ещё несколько раз ударилось в дверь, и на пороге появился Октай. «Пап?» – он робко поднял глаза на врача. Поспешно встав из-за стола, господин Шульц подскочил к двери. Комната утонула в шёпоте, но в ушах Антона шумела кровь. Боковым зрением он следил, как эта шайка, прищурившись, измеряет их с ребёнком изучающим взглядом.

– Я сделал чай, – смущённо начал он – Правда, нашёл только семь стаканов и две банки. Я сейчас ещё чего-нибудь поищу.

– Чай? – Расул раскатился смехом, – Чай? Ох, малыш, обычно мы пьём что покрепче.

Антон выхватил из рук ребёнка увесистый поднос, дно которого было залито липкой бурой массой, среди среднего класса известной под именем «чай», и поставил его на стол, — Не сейчас, вог’обушек, иди наверх. Я вег’нусь и почитаю тебе, хог’ошо? – мягко хлопнув мальчика по спине, он подтолкнул его к порогу.