Гибель Орфея

– Нет уж, пускай из него вся эта дурь вырвется, – говорил отец. – Знаешь, что он сказал вчера в машине – хочу умереть, говорит. Так вот, ему теперь на все наплевать…

– Может, мы все неправильно делаем. Ты же помнишь, что ему пришлось пережить, – сказала мама.

– Нет, просто мальчик слишком долго чувствовал себя богатым! Отец отправил меня в военную школу. Я всегда знал, что он меня ненавидит. Но теперь, когда я вижу всех этих толстячков, которым только бы к психологу чуть что, которые переживают, что вот–вот станут женщинами, ну уж нет!.. Вот послушай, Роза, этот мальчик не станет таким. Да, мы ошиблись, ты и я. Наверное, я один. Ты стала для него примером женщины, а я не стал примером мужчины… Я все испортил… Но время еще есть. Сделаем все по–другому. Отправим его к твоему брату. Вот и все. Он отдохнет и мы отдохнем. И решим все за лето.

– Может, мне все же с ним поехать?

– Нет. Твердое нет, вот тебе мое решение.

Поезд уходил на следующий день, рано утром. Было холодно. Солнце ярко слепило глаза. Сонные люди заходили в вагоны и засыпали. Эрик прощался с матерью. Роза плакала, обнимая его на прощанье. Отец смотрел на него сурово. Сказать что–то напоследок он не решился, вместо этого просто похлопал по плечу. Эрик кивнул. Ему было страшно и вот теперь он хотел помириться со своим отцом, но Дэдрик только кивнул ему в ответ и ушел к машине. Когда его уже не была видно, Роза достала из кармана конверт и протянула его Эрику.

– Возьми. Это от твоего папы.

– Он мне написал? – не поверил Эрик. – Почему он сам не отдал мне письмо? Зачем мне это письмо вообще?

– Прочти Эрик. Нам всем бывает сложно. Твоему папе тоже, – сказала Роза, утирая слезы платком.

Эрик убрал письмо в карман и поднялся в поезд.

– Буду звонить тебе каждый день! – крикнула Роза, когда Эрик уже был в вагоне. Он ничего не слышал, только видел свою маму, в толпе людей, в дыму от поезда и проезжающих мимо машин. Она стояла одна. Отца рядом не было.

Глава 3

В Чезэрейч, куда направлялся Эрик, поезд прибыл в полдень. Клубы дыма из трубы взметались вверх, к голубому небу, и оседали на поезд, здания вокруг, посеревшую траву и платформу, на которой стоял лишь один человек. Это был дядя Эрика.

– Вот он ты какой, – басом прогудел вместо приветствия дядюшка Пибоди.

Это был великан, напоминавший силачей цирков прошлого, ширококостных, большегрудых, с улыбающимися глазами и красными щеками, огромных младенцев, невероятно довольных своей силой. Пибоди напоминал их не только телосложением, но и одеждой, полосатой футболкой с длинными рукавами и слишком короткими шортами. Кудрявые черные волосы с проседью на его голове были разбросаны на подобии прически Эйнштейна. Черные глаза смеялись, сверкали, пристально рассматривая Эрика.

– Ну–с, скажи малец что–нибудь?

– Я Эрик Томасон, – сказали Эрик. – А вы?

– Пибоди Вильямс! – дядя протянул руку и пожал Эрику ладонь, сдавливая до самых костей. – Рад знакомству!

– Мы знакомы, – сказал Эрик. – Я видел вас давно. Иначе я бы вас не узнал.

– Да–с. Ты тогда был крохой, и я жил у вас некоторое время. Меня тогда постигла трагедия, вот–с. А теперь пойдем.

Дядя схватил оба чемодана Эрика в одну руку и пошел, насвистывая песенку про тифозную Мэри.

– Смотри Эрик, ты живешь городе и ты никогда не видел такого буйства травы! – приговаривал между куплетами дядюшка Пибоди.

Эрик действительно не видел никогда ничего подобного. Сквозь трещины в асфальте рос прямо посреди дороги пухнущий от жары клевер, на разросшихся ветвях деревьев висели провода, электрические столбы клонились к земле под давлением могучих корней, а вокруг них шипела под порывами жаркого ветра крапива, трепетали ромашки и колокольчики и шелестела трава такой высоты, что под ней с трудом разглядывались бегущие по своим делам собаки и коты, крысы и насекомые, и повсюду лежал мусор, банки, битые бутылки, какие–то старые простыни, а иногда встречался старый, прожиревший диван, на котором спал пьяница, или кресло, на котором сидел ворчливый огромный, размером с собаку, ворон. По дороге Эрик видел много домов, одно, двух, трехэтажный, неважно, большинство из них были наполовину разрушены, окна были заколочены, крыши проваливались внутрь, в бассейнах, если такие имелись, плавали кувшинки и толстый слой тины. Иногда во дворе такого дома усталые люди готовили на костре пищу, пили пиво, болтались в гамаке под полуденным солнцем, пели песни и громко ругались.

– Что здесь такое случилось? – спросил Эрик.

– Это просто бедный квартал. Я живу дальше.

Но дальше становилось только хуже. Разруха этой местности перекинулась на город.

– Зайдем в супермаркет, – сказал дядя Пибоди.