Гибель С. А. Есенина. Исследование версии самоубийства

Исследовавший обстоятельства гибели Есенина В. И. Кузнецов считает, что в задачу В. Князева входил надзор за тем, чтобы никто посторонний не производил осмотра есенинского тела[263]. В контексте версии убийства Есенина такое предположение выглядит вполне логично и убедительно. Да и сам В. Князев признался: «Все мы труп бесценный охраняем», «На почетном карауле стынем».

В маленькой мертвецкой, у окна
Золотая голова на плахе;
Полоса на шее не видна; —
Только кровь чернеет на рубахе.
Вкруг, на лавках, в полутемноте,
Простынями свежими белея,
Девятнадцать неподвижных тел,
Ледяных товарищей Сергея.
Я присел на чей-то грубый гроб
И гляжу туманными глазами,
Подавляя слезы и озноб,
Застывая и давясь слезами.
За окном пустынный белый двор;
Дальше город в полумраке синем…
Я да трупы — больше никого —
На почетном карауле стынем…
Вон Смирнов (должно быть, ломовой), —
Каменно-огромный и тяжелый, —
Голова с бессмертной головой, —
Коченеет на скамейке голой!
Вон Беляев… кровью залит весь…
Мальчик, смерть нашедший под трамваем.
Вон еще… Но всех не перечесть;
Все мы труп бесценный охраняем…[264]

О себе В. В. Князев сообщал: «В 18, 19, 20 годах я не только работал в газетах. Я был в коммунистич<еских> боевых взводах, руководил обысками, ездил по фронтам (между прочим, в поезде т. Троцкого)»[265], «ездил следователем в районы кулацких восстаний, был под Кронштадтом»[266]. При исключении из партии за неуплату членских взносов он заявлял: «Партии и Октябрю я остаюсь преданным, каковым был и прежде. Стихами, пером — буду служить им, как служил и прежде в тяжкие годы, тяжесть которых разделял с Вами»[267]. Даже если В. Князев не был штатным сотрудником ГПУ, то без сомнения был идейным сторонником этой организации и мог выполнять любые мелкие поручения, исходившие от ее сотрудников. Время с 4 часов вечера до 9–10 часов утра составляет 17–18 часов. Если он находился около тела Есенина безотлучно, то ему пришлось бы провести 17–18 часов в покойницкой без обеда, без ужина и сна. Хоть он и внештатный сотрудник ГПУ, но обедать и ужинать ему все равно надо. Поэтому на время отлучки Князева со своего поста его должен был подменить кто-то другой, чтобы тело Есенина не оставалось без надзора. Если Князев караулил ночью, то кто-то из сотрудников или помощников этой организации под благовидным предлогом должен был осуществлять надзорную функцию во второй половине дня. По-видимому, этим человеком был художник П. А. Мансуров, который во второй половине дня 28 декабря 1925 года в покойницкой Обуховской больницы писал портрет мертвого Есенина[268]. В нижнем правом углу этого натурного этюда имеется надпись: «29 <первоначальная дата 28 была исправлена на 29> Декабря 1925 г. Покойницкая Обуховской больницы. С. Есенин † 28 Д<екабря>». Изображенная на теле Есенина рубаха свидетельствует о том, что портрет написан именно 28 декабря, еще до вскрытия тела, произведенного утром 29 декабря.

В биографии П. А. Мансурова имеется одна подозрительная история, происшедшая с ним в Казани, куда он приехал в связи со смертью брата[269]. Согласно архиву КГБ Республики Татарстан, постановлением Татарской ЧК от 7 августа 1920 года П. А. Мансуров за дискредитацию советской власти был осужден на три месяца лагерных принудительных работ, однако срок не отбывал, а был освобожден из-под стражи. Если учесть, что в это время еще продолжалась Гражданская война, то приговор за дискредитацию власти в условиях военного времени кажется слишком мягким. С трудом верится в добросердечность сотрудников Татарской ЧК, поэтому мягкость приговора легче объяснить согласием обвиняемого на сотрудничество с этой организацией.