Гибель советской империи

А между тем среди патриотического крыла интеллигенции с самого начала оказались довольно сомнительные фигуры. Например, к нему примыкали известный музыкант Мстислав Ростропович со своей супругой, певицей Галиной Вишневской. Хотя они были очень близки и к либеральным диссидентам. Вишневская стала и ближайшей подругой жены министра внутренних дел Николая Щелокова. До назначения он работал вторым секретарем ЦК Молдавии, а, когда его перевели в Москву, на одном из приемов Вишневская сама подошла знакомиться к его жене Светлане, робеющей и комплексующей. Ввела эту простую провинциальную бабу в столичный «высший свет».

В литературе утвердилась сказка, как Ростропович и Вишневская с 1969 г. «прятали» у себя на даче Солженицына, в 1970 г. написали письмо Брежневу в его защиту, после чего попали в опалу, подверглись преследованиям. Это полная чепуха. В 1969 г. Солженицын расстался с первой женой. Соответственно, лишился и ее жилья в Рязани. Ростропович и Вишневская пустили его со второй женой пожить на своей богатой даче. Об этом, разумеется, знали и милиция, и КГБ. И какая же «опала», если Вишневская продолжала петь в Большом театре, в 1971 г. была награждена орденом Ленина, продолжала выезжать с мужем на зарубежные гастроли?

Да ведь и сам министр Щелоков встречался с Солженицыным, помогал ему получить из архива материалы и карты для «Августа Четырнадцатого». А в 1971 г. направил записку в Политбюро, предлагая вместо конфликта с диссидентствующим писателем «прикормить» его. Дать квартиру в Москве, опубликовать его произведения, какие можно, вот и угомонится, перейдет от воинствующих политических заявлений к нормальной работе. Но в начале 1970-х взяла верх другая линия, которую принято квалифицировать как ужесточение «репрессий». Диссидентов стали изгонять из СССР. Но если мы рассмотрим реальные факты, то и миф об «ужесточении» рассыпается в прах.

Например, поэт Иосиф Бродский всегда противился попыткам диссидентов втянуть его в свой круг и сделать из него политическую фигуру. Но партийные идеологи продолжали придираться к нему, а за рубежом его вовсю публиковали, что вызывало новые обвинения. А при решении вопроса о его высылке Андропов пригласил к себе… Евтушенко. Когда тот принялся расхваливать поэта, начальник КГБ попросил высказать честное мнение: где Бродскому будет лучше, у нас или там? Тот ответил: если честно, то, конечно же, там. Юрий Владимирович развел руками – видите, мы с вами думаем одинаково. Бродскому мгновенно оформили «израильскую визу», посадили в самолет и отправили в Вену. Там его уже ждали, встретили, предложили работу в Мичиганском университете.

О Солженицыне в 1974 г. вопрос был вынесен на Политбюро. За высылку высказались лишь пятеро – Андропов, Гришин, Устинов, Кириленко, Катушев. Остальные, в том числе Брежнев, Косыгин, Шелепин, Подгорный, Громыко, проголосовали за то, чтобы арестовать его и судить. Но через генерала КГБ Кеворкова прошли переговоры с канцлером ФРГ Брандтом, он выразил готовность принять писателя (который об этом вообще не знал). Андропов доложил о достигнутой договоренности в личной записке Брежневу [149, с. 119]. Тот согласился: если с Брандтом уже все согласовано, то скандал и впрямь не нужен. Постановление Политбюро отменили. Солженицына аккуратно взяла спецгруппа «А», будущая «Альфа», доставила на самолет и отправила в Германию. Даже архивы писателя не конфисковали, заботливо переслали ему вдогонку, через помощника военного атташе США Вильяма Одона.

В том же году Ростропович и Вишневская выехали из СССР вполне открыто, по командировке Министерства культуры. Никто им препятствий не чинил. А за границей они приняли модный имидж «гонимых». Когда высылали диссидентствующего скульптора Эрнста Неизвестного, у него возникла проблема – огромный багаж. Скульптуры, заготовки. Вывезти все это хозяйство помог Андропов [149, с. 68]. По «израильской визе» с 1974 г. выезд был вообще свободным. За границей очутились Аксенов, Войнович, Максимов, Гекрасов, Гладилин, Поповский, Жорес Медведев, Галич (Гинзбург), Любимов и другие инакомыслящие.

Но можно отметить, что отбор опять был неслучайным. Под высылки попадали такие диссиденты, кто оказывался нужен на Западе, мог там использоваться для антисоветской работы. А другие оставались в Советском Союзе, их периодически арестовывали, сажали – и это тоже использовалось, для пропагандистских кампаний о «жертвах советского режима». Использовались и «рекламные фигуры» деятелей культуры, выехавшие легально. Они, конечно же, объявлялись жертвами гонений, а в «голосах», транслируемых на СССР, преподносилось: лучшие представители России выбирают «свободы».