Гибель Царьграда

И тут же сорвались с луков девяносто девять янычарских стрел, — часть по хитрой крутой дуге, часть прямиком к выстроившимся у правого борта солдатам, над кулевринами которых уже бежал злой, разбрасывающий искры огонёк. И повинуясь магической силе этого огонька, одна за другой оживали и с грохотом изрыгали огонь чёрные, наставленные на турок кулеврины, а потом всё заволокло едким пороховым дымом. Януш, правда, успел ещё увидеть, как стрела его, чиркнув по сверкающему шлему, бессильно упала в море, а обладатель шлема, выказав удивительную прыть, юркнул куда-то за бомбарды. Но, судя по отчаянным долетевшим с нефа крикам и нескольким тяжким всплескам у борта, не все стрелы пропали даром.

Залп же венецианцев не принёс ощутимого вреда. Каменные пули большей частью просвистели мимо, легко ранив троих, стоявших в первой линии янычар и убив одного матроса.

Но тут в дело вступили итальянские арбалетчики. Сгрудившиеся на палубе более низкого корабля турки были для них хорошей мишенью, и едва рассеялся дым, раздались звонкие щелчки прицельно бьющих арбалетов.

Словно смертельная волна пронеслась над турецким кораблём.

Янушу повезло: стрелой ему лишь оцарапало щёку, но для многих его товарищей этот солнечный день оказался последним.

Был убит и Алибей. Увы, не спасли несчастного ни написанные на тонком листке папируса заклинания магрибского чернокнижника, вшитые в пояс, ни добротные дорогие доспехи: тяжёлый арбалетный болт, пробив одну из стальных пластин, вошёл капитану прямо в сердце. Когда он, хрипя и хватаясь за торчащий из груди болт скользкими от крови ладонями, валился в небытие, суда наконец соприкоснулись...

Страшен был удар большого, хорошо груженного венецианского нефа. По турецкому флагману от кормы до носа прошёл ужасающий треск, и живые оказались лежащими на телах своих мёртвых товарищей. Януш был в числе немногих, кто сумел устоять на ногах.

Вслед за ломающим, крушащим борт ударом в корабль впились хищные копти абордажных крючьев, и с венецианца на залитую кровью палубу споро запрыгали облачённые в защитные панцири солдаты, похожие на надутых, готовых к драке петухов. Перепуганные матросы сразу же стали сдаваться. Янычары, напротив, ещё сильнее сомкнули свои сильно поредевшие ряды и обнажили ятаганы, готовые к своей последней схватке. Смерть не особо пугала их, ведь, как учили дервиши, перед каждым павшим в бою с неверными мгновенно распахивались ворота цветущего рая...

Но венецианцы не торопились скрестить с ними мечи. Снова прогремел дружный залп с нефа, и стоящие в передних рядах янычары со стонами и криками повалились на палубу — на такой близкой дистанции пули и арбалетные болты летели точно в цель. А на корабль под их прикрытием прыгали всё новые и новые солдаты. Быстро образовав подобие стальной, вскипающей в лучах солнца стены, они наконец ринулись на врага, попутно топча и добивая попадающихся на пути раненых.

Схватка была яростной и короткой. Янычары дрались отчаянно, изощрёнными отточенными ударами поражая незащищённые панцирями шеи и бёдра нападавших; их ятаганы безжалостно резали живую плоть, оставляя страшные рваные раны, и кровь хлестала на палубу, и рушились как подрубленные снопы убитые и покалеченные ими солдаты, но длинных венецианских мечей было всё же больше. И пускай солдаты действовали не так проворно — они давили количеством, и зачастую в ничем не защищённую янычарскую грудь одновременно вонзалось несколько итальянских мечей...

Вскоре в живых осталось лишь пятеро янычар во главе со своим командиром, да и им, судя по всему, оставалось жить лишь считанные мгновения...

Эх, дорого бы продал сейчас свою жизнь Януш, не одну ещё венецианскую душу отправил бы на тот свет, прежде чем самому пасть бездыханным, но бывший сербский княжич не спешил в обещанный дервишами рай. Ещё ждал его отчий дом, который он поклялся во что бы то ни стало увидеть, да и жизни оставшихся в живых товарищей тоже чего-то стоили. Неужели их всех сейчас ждёт смерть посреди равнодушной пучины, которая так же равнодушно примет в свои бездны их изрубленные тела? Неужели просто так Господь до сих нор берег его от венецианских стрел и мечей?

— Стойте! — в отчаянье вскричал Януш, глядя в совершенно озверелые лица венецианцев и почему-то истово веря, что это ещё не конец. — Мы готовы сложить оружие, если вы пообещаете сохранить нам жизни...

И не дожидаясь ответа, первым выпустил из руки ятаган. Тот с глухим звоном упал на палубу. Примеру командира тут же последовали остальные. Окончательно осмелев, с ног до головы забрызганные кровью — впрочем, их противники выглядели не лучше — солдаты окружили янычар плотным кольцом и, тыча мечами в беззащитных уже врагов, закричали:

— Ах вы турецкие псы! А вы сохранили жизни нашим братьям, которых потопили в Босфоре? А ведь они тоже молили о пощаде! Их вина состояла лишь в том, что они возвращались домой!

— Да что там с ними церемониться: вздёрнуть на рее и дело с концом, а эту посудину пустить на дно!