Гибель великого города

— Все наши богатства — щедрые дары предков, — торжественно произнес старый Амен-Ра.

С этим согласились все. Можно ли не почитать предков? Ведь их больше, чем живущих ныне людей, и все они передали свою силу потомкам, чтобы те прославляли их имена. Не все души попадают в рай, многие снова рождаются на земле, потому что день справедливого суда далек. Души могут переселяться несколько раз; подобно каплям дождя, падающим с неба, они вливаются в мировой океан, а потом снова притягиваются в небо богом солнца Ра…

Вошел Баяд. Некогда он был рабом, но благодаря своему необыкновенному уму сумел разбогатеть. О нем с уважением отзывались, несмотря на его низкое происхождение, не только самые богатые купцы и монархи Египта, но и знатные люди Шумера и Элама, Хараппы и Киката! Годы согнули его плечи, брови поседели, но до сих пор сохранил он свое красноречие, которым подчинял себе самых суровых и непокорных воинов. Когда Баяд заговорил, все почтительно умолкли.

Баяд стал говорить об иудейской вере. В его голосе слышалось раздражение. Эти иудеи много кричат о своем «едином» боге, но объяснить ничего не могут. Только и слышишь от них, что они — «единого бога потомки». А спросите: «Кто же мы? Чьи мы потомки?» Они высокомерно ответят: «Только иудеи — избранный богом народ». — «А остальные?» — «Мы не знаем. Если вы не понимаете нас, это наша вина, но не «его».

Красные воды Ха-Пи не так шумят, как эти седобородые старики. Но они не могут объяснить свою веру. Почему? Потому что она ложна. Разве может быть бог «един»? И если они, иудеи, его потомки, значит, бог — человек, значит, «он» тоже совершает грех совокупления?

Ведомо всем, что рождению предшествует совокупление. Опыление цветов отлично от соития человека и животных, но это тоже совокупление. Если цветы совершают грех, значит, существует грех и для богов.

Мудрецы великого города удовлетворенно закивали головами. Слова Баяда, сказали они, — истина. Во всем есть и мужское и женское начало. Мужчина — высшее существо. С его соизволения существует все вокруг. Его природа — горение и отречение. Его суровость — не всеразрушающий гнев, а спокойствие и могущество созидания. Великий бог Махадев, который всех выше, является носителем мужского начала. Жена его Махамаи пробуждает великого бога, и их любовная игра дает толчок всему движению…

— Но, кроме женского и мужского, есть доброе и злое, — пустился в рассуждения Амен-Ра. — Добро и зло борются друг с другом. Они составляют такое же единство, как мужчина и женщина. Иногда побеждает одно, иногда — другое. Почему наступает день? Потому что солнце побеждает мрак. Почему вслед за днем приходит ночь? Потому что мрак одерживает верх над солнцем. Из этого следует, что и зло и добро обладают равными силами.

— Нет, — возразил жрец великого города, — зло сильнее.

— Как же так? — удивились египтяне.

— Когда встает солнце, мрак рассеивается, чтобы выстоять перед врагом, — ответил им мудрец Мохенджо-Даро. — Он таится за каждой былинкой, и солнце, даже сломав ее, не может уничтожить мрак. А солнце прячется подобно шакалам и гиенам, которые всю ночь визжат и шумят, а на рассвете трусливо скрываются в норах.

— Но есть младший бог — Луна… — возразили египтяне.

В спор вмешались аравийские купцы:

— Луна — не младший бог!

— Нет! — говорят египтяне. — Если это так, то почему Аравия стала страной, подвластной Египту?

— Ваш бог Птах, — возражают аравитяне, — живет с женой Пашт, сестрой Башт и сыном Нефертумом на небе. Он видит, как солнце разбивается на созвездия, а едва наступает рассвет, эти куски снова собираются в единое целое и начинают ярко светить. Почему бог Птах, обладая столь могучей силой, равнодушно взирает на то, как солнце рассыпается на созвездия? Ведь от одного его возгласа дрожит земля. Почему он допускает, чтобы закрывался на ночь неувядаемый лотос с пчелой внутри на голове Нефертума, его сына?

— О богах трудно говорить, — вступили в спор мудрецы Мохенджо-Даро. — Знание наше несовершенно, и боги дают нам лишь крупицы его, оставляя океан неизвестного сокрытым от людей. Только за праведную жизнь они могут открыть какую-нибудь тайну жрецам и отшельникам.

Мудрецы снова заговорили о причинах движения.