Гибель Высоцкого. Правда и домыслы

Корыстной логики и в поступках Федотова, методах лечения Володи, даже поведении, не было. По всем признакам совершенно нереально поверить, что он мог работать на органы. По глазам можно увидеть, скрывает что-то человек, утаивает, имеет какие-то тайные намерения или нет. Каким бы он ни был профи-профи! Тем более это касалось здоровья, жизни такой уникальной личности, как Владимир Высоцкий. Человека, сознательно идущего на преступление, обязательно выдадут волнение, тревога. Нельзя же одновременно играть любовь и ненависть. Это не в природе человеческой. Если это не так, то каким же раздвоением чувств, каким махровым цинизмом нужно обладать, чтоб совершить такой поступок?..

Все последующее поведение Федотова как раз и говорит о том, что вину свою он чувствовал, осознавал безмерно. Судя по всему, с таким чувством и так рано ушел из жизни, попросту сгорел человек… Он не был «чужаком»!

Есть еще одно, пожалуй, самое важное обстоятельство: Высоцкий никогда не был диссидентом, врагом Советской власти. И все эти домыслы относительно руки КГБ — невероятная глупость. Уверен, преднамеренно политизированная.

Следует все же признать, что лечил Федотов, мягко говоря, рискованно. Хотя и использовал проверенные временем и специалистами препараты, но дозы регулировал, как мы поняли со Станиславом Щербаковым, чуть ли ни произвольно. Похоже, ориентировался интуитивно, видя положительную реакцию пациента. А почему не просчитывались последствия такого лечения?

Федотов был таким своеобразным врачом, сам себе на уме, как говорится. С достаточно сильной психикой, волей, упертый. И, конечно, преданный Высоцкому. Это было видно невооруженным взглядом.

Если врач и пациент становятся друзьями, это может повредить им обоим. Первому — в том, что он может подчиниться воле друга и принимать доверительные непрофессиональные решения. Второму — возможность диктовать волю своему другу-медику. В итоге смысл самого лечения может приобрести ненужный оттенок лукавства, неправды. На результате, на здоровье пациента это обязательно скажется. Конечно, бывает ложь во спасение… Когда врач понимает, что ничего уже сделать невозможно. Но продолжает бессмысленно что-то делать… Как бы лечить. Больной видит, что-то вокруг него происходит. Значит, надежда еще остается.

Врачам с Высоцким было очень непросто. Такого пациента нужно было или любить, или не принимать. С компромиссами в нашем деле всегда возникают определенные осложнения. Никакие клятвы Гиппократа не помогут.

Почему так сложилось, что именно Федотов стал тем врачом, которому Высоцкий доверял? Ответа на этот вопрос нет. Потому что его не может быть в принципе. Володя сам выбирал себе врачей. Самостоятельно решал, кому доверить личные проблемы, связанные со здоровьем. По большому счету он мог диктовать свою волю любому медику, если был в адекватном состоянии, в сознании. Прекрасно понимая при этом, что последствия скажутся только на нем самом. Они постепенно и сказывались. Но такое издевательство над собственным организмом продолжаться бесконечно не могло.

Врачи, которые не совпадали по взглядам с таким пациентом, как бы автоматически отсевались. Насколько мне известно, Володя крайне резко себя вел, когда кто-то из его ближайшего окружения высказывал какие-то несогласия с ним по поводу его же здоровья. Еще больше он был нетерпим с теми, кто как-то по-своему пытался оказать на него давление, прибегая, скорее, исхитряясь в разных формах лечения.

Оставались самые терпеливые, самые преданные. Кроме того, Высоцкий умел как-то налаживать контакты даже с обиженными им людьми.

Удивительно, что у такого человека, несмотря на серьезные противодействия с разных сторон, по жизни получалось в принципе все, чего он хотел. Это правда. Не справился Володя только с болезнью. Но с такой болезнью вряд ли кто бы справился.

Мы ведь со Станиславом Щербаковым не были лечащими врачами Высоцкого. Просто так судьба сложилась, что несколько раз выручали Володю в сложных ситуациях. Впервые это случилось в 1969 году. Да-да, как раз та известная история, когда в квартире у Севы Абдулова у него пошла горлом кровь. И Марина Влади настояла, чтобы бригада скорой помощи отвезла его именно в СКЛИФ. Так мы и познакомились.

— Правда ли, что там была чуть ли не клиническая смерть? Так пишут некоторые продвинутые «биографы». Что вам запомнилось?

— Нет. Ни о какой клинической смерти речи тогда не шло. Случилось серьезное желудочное кровотечение. Произошла большая потеря крови. При этом мозг функционировал нормально. И ситуация требовала от врачей предельной собранности. Обязательный наркоз. Нужно было выводить пациента из такого тяжелого состояния крайне осторожно. Мы даже Марину Влади к нему в палату не пускали. Боялись лишних эмоций, боялись навредить им обоим. Так велико было напряжение. Но Марина домой не уезжала. Тихо ждала в ординаторской.