Гибельный огонь

Проходя внутрь церкви, Дама бросил взгляд на дверные створки. Он надеялся увидеть признак какой-нибудь фальшпанели, — лист зеркально отполированного металла, или что-нибудь такое, что намекнуло бы ему на иллюзию, с помощью которой Пирр появился и исчез с крыльца. Наружная поверхность деревянных панелей была покрыта алой кожей, но внутри виднелись трещины и искривления от старости.

Это были те же самые двери, которые были на этом месте, когда здание было заброшенным храмом. В них не было никаких хитростей.

Внутренняя часть церкви была разделена поперечной стеной на две квадратные комнаты. Широкая дверь между ними была открыта, но избранная группа верующих остановилась в первой, приемной комнате.

Пророк Пирр лежал поперек в центре внутренней комнаты на каменном помосте, словно труп, приготовленный к погребению. Его голова покоилась на приподнятой части камня, грубо вырезанной в форме змеи с открытой пастью.

За спиной Пророка, у задней стены, где когда-то стояла культовая статуя Асклепия, стоял тау-крест, вокруг которого обвивалась металлическая чешуйчатая змея. Гуманоидная голова существа, мастерски задрапированная, находилась на перекладине.

В обеих комнатах на подставках стояли по две лампы с тройными фитилями, но их свет был приглушен тенью высоких черных балок, поддерживающих крышу. Сразу под карнизом, когда здание ремонтировали, был встроен ряд верхних окошек, но даже при дневном свете они больше повлияли бы на вентиляцию, чем на освещение.

Веттий подсчитал, что сорок или пятьдесят человек были допущены внутрь, прежде чем служители снова закрыли двери и заперли их на засов. Приемная комната была достаточно просторной, чтобы вместить такое количество людей, но верующие — он и Дама, конечно же, как и все остальные — столпились в центре, откуда они могли заглянуть через дверной проем в святилище.

Бронзовая чешуя мягко звякнула, когда змея подняла голову от перекладины. — Да благословит Господь Пирра, его слугу! — проскрежетало существо голосом, похожим на скрип ворот, раскачивающихся на ветру.

Веттий схватился за меч, которого сегодня у него не было. Он с удивлением заметил, что рука Дамы изогнулась в подобном же движении. Не такой рефлекс он ожидал бы увидеть у торговца… но Веттий уже решил, что маленький каппадокиец был не из тех купцов, которых обычно встречаешь.

— Да благословит Господь Глаукона и Пирра, его слуг, — ответила толпа, и слова эти были заглушены резким эхом пространства, предназначенного для визуального, а не акустического поклонения.

— Митра!— тихо сказал Дама, прикрывая рукой губы, когда они имитировали языческие слоги.

Он понял, что змея движется по невидимым во мраке нитям. Он понял, что один из сообщников Пирра произнес приветствие через отверстие в задней стене, которое закрывала бронзовая фигура.

Но скрипучий, как рашпиль, голос змеи испугал его так, как ничто не пугало прежде.

По стенам приемной были разложены различные товары. Запечатанные амфоры — остроконечные кувшины, в которых могло содержаться что угодно, от вина до маринованной рыбы, группами стояли в трех из четырех углов. С деревянных стеллажей вдоль прохода свисали пучки лука-порея, репы, редиски, и пара мертвых цыплят. В четвертом углу стояла стопка фигурной посуды (высококачественные изделия, все еще упакованные в обрезки папируса для защиты от сколов во время транспортировки) и плетеная корзина с новыми льняными туниками.

Какое-то мгновение Веттий не мог понять, почему церковь используется для хранения такого рода вещей. Затем он заметил, что каждый предмет был помечен: это были дары верующих в натуральном виде, освященные присутствием Пророка перед тем, как их раздадут. Учитывая количество служителей, которых Пирр нанял для своей операции, такие подарки были бы очень полезны.

Пирр медленно сел на кушетке, намеренно подчеркивая свое сходство с трупом, поднимающимся с одра. Черты его лица имели восковую неподвижность, и единственным цветом кожи был желтый оттенок, отбрасываемый пламенем лампы.

— Приветствую вас, братья и сестры в Боге, — сказал он. Его тихий, пронзительный голос, казалось, не отражался камнем.

— Приветствую тебя, Пирр, Пророк Божий, — завопили толпа и эхо.

Рядом с кушеткой была груда блокнотов, перекошенных и пестрых от воска, которым был запечатан каждый из них. Пирр взял лежавший сверху блокнот и на мгновение сжал его обеими руками. Пальцы у него были тонкие и исключительно длинные, что никак не вязалось с его слегка пухлым лицом.

— Клеа, дочь Менандроса, — сказал он. Старшая из двух молящихся женщин, стоявших перед Веттием во время открытой службы, ахнула от восторга. Она шагнула в дверной проем, опустилась на колени и взяла блокнот из рук Пророка. — Повторный брак, — сказал Пирр нараспев, произнося свои строфы, — это не для тебя, а для Веры. Ты можешь принять постриг для меня в смерти.

— О, Пророк, — пробормотала женщина, поднимаясь на ноги. На мгновение показалось, что она собирается поцеловать Пирра.