Гиблый Выходной

Вайнштейн еще немного посидел за кромкооблицовочным станком и, решившись, вылез полуприседом. Перемещаясь от одного станка к другому, он, следуя совету Нильсена, подбежал к большому прессу и тут увидел, что с стоящего рядом малого пресса развернулась самая устрашающая картина, от которой его заколотила тряска, а ноги сами собой подкосились и согнулись в коленях. Вайнштейн оказался сидящим на полу, по-девически поджав ноги, а перед ним в малом прессе между столами был зажат человек. Кровь из раздавленного туловища залила пресс с двух сторон, разлилась ручьями по полу, образовав небольшие лужицы.

Никита стал подвывать и на корячках пополз совсем не туда куда велел ему Владимир Андреевич Нильсен.

11:45 – 12:01

Зинаида входила в этот мир из беспамятства, можно сказать, со скрипом, с неохотой. Как если бы просыпалась от крепкого исцеляющего сна. Была бы ее воля, она бы проспала еще не один час. И не два. У нее не хватало сил полностью пробудиться и ее потуги прийти в сознание напоминали включение старого лампового телевизора. На несколько мгновений она приоткрывала глаза, видела двоящееся помещение, будто в розовой дымке. Видела переплетение металлических труб и обшарпанные стены и, причисляя увиденное к бредовому сновидению, закатывала глаза и вновь тонула в бессознательности. Но кто-то выдергивал ее из небытия. Раз. Второй. На третий раз Зинаида поняла, что помещение, в котором она лежит не является продуктом бессознательного. Она окончательно разомкнула веки и попробовала встать с топчана, но чьи-то худые как ветки руки вернули ей горизонтальное положение. В этих странно худых руках с костлявыми пальцами и размытыми наколками мелькала белая лента медицинского бинта. Лента вертелась перед ее лицом, мелькали костистые пальцы, было тяжело дышать, воздух отдавал солоноватостью как на море. Гудел разгоряченный котел, из колонок под аккомпанемент шестиструнной гитары и фортепьяно пела шансоньетка со сладким, но чуть простуженным голосом.

Наконец Сферина смогла сфокусироваться на обладателе тощих рук. Кочегар Аркадьич! Вот уж кого она меньше всего предполагала увидеть. Сделав последние телодвижения, истопник помог ей приподняться и сесть. Только теперь женщина осмотрелась и обнаружила себя в кочегарке, а сам хозяин тесного помещения как смог оказал ей медицинскую помощь – промыл и перебинтовал несколько ран на руках и теле, наложил тугую повязку на грудь, прямо под ее необъятными титьками, но лифчик не тронул. Пока она натягивала изрезанную одежду, он спросил про ее самочувствие и она, ощупав себя и свою голову, призналась, что думала, что будет хуже. Мелкие обработанные Аркадьичем раны не доставляли ей особого беспокойства, а вот ранение под грудями и сильная ссадина на голове вызывали у нее тревогу. Волосы ее были в крови, кровь текла на лицо и Аркадьич принес тазик с теплой чистой водой. Прежде всего Зинаида умылась. Выплеснув покрасневшую воду, кочегар набрал новую, для этого у него в кочегарке было множество кранов.

– Зина, – с ярко проявленным волнением говорил Аркадьич, промывая ей рану на темени, – что случилось? Что произошло в цеху?

– Аркадьич… слушай… я сама ничего не поняла… – вдруг Зинаида дернулась как ужаленная. – Лева! Там Лева Нилепин был!

– Нилепин? – озадаченно переспросил Аркадьич. – И он туда затесался… А Юрка Пятипальцев тоже был?

– Пятипальцева не было…

– Не было, говоришь? А деньги-то они взяли?

– Кто?

– Ну Нилепин твой с Пятипальцевым. Они должны были… Ну, короче… у Нилепина были деньги?

– Какие деньги?

– Бумажные, Зина! Бумажные деньги! Были?

– Да откуда я знаю? – ничего не понимала Сферина. – Я к нему в карманы не заглядывала.

– У него должно было быть много денег, Зин.

– Я ни хрена не понимаю, Аркадьич! Я ни хрена собачьего не понимаю! – и Зинаида Зиновьевна Сферина горько заплакала. – Какие деньги? Про какие деньги вы все говорите? Это какой-то бред! Где Лева? Что с ним?

– Я его не видел, Зин, – промыв ужасную рану на украшенной мелкими кудряшками голове Сфериной, тощий кочегар принялся перевязывать ее бинтом. – Вернее я его видел, но раньше… еще живого… То-есть, я хочу сказать… Проклятье, это, действительно какой-то кошмар! Там два трупа, Зин! Бухгалтерша откинулась! Как ее звали-то? Ксенией?

– Оксаной ее звали, – буркнула Сферина, стойко перенося медицинские процедуры.

– И еще какой-то бедолага, – продолжал Аркадьич. – Весь израненный стеклом. Тоже, наверное, помер… Я не стал его осматривать.

– Его пристрелили, – доложила Сферина и не дожидаясь реакции кочегара спросила: – А еще кто-нибудь был?

– Матерь Божья, Зина! – обомлел Аркадьич и так сильно выпучил глаза, что Сферина отвернулась. – Там должен был быть еще кто-то? Вас было трое, ты и те двое. Бухгалтерша и бедолага. Нилепина не было.

– Был еще один… такой щекастенький… с усиками.

– Не видел.

– Ты вызвал ментов? – спросила Сферина.