Гидра

– Мы же подружки, – ответила Уршуля, поправляя белый локон. Кривая улыбка напоминала оскал дохлой лисы. – Чтобы выжить, нужны подружки, верно?

Вьюга завыла, соглашаясь с Уршулей, и, вторя ветру, заголосили во тьме речные народы и твари.

– Рассвет близко, – сказала Уршуля. – Продолжим путь.

– Хорошо. – Алисия зажмурилась, приложила ладонь к левой стороне грудной клетки и ничего не почувствовала. Силой мысли она заставила сердце снова биться. Тук-тук. Тук-тук. Она открыла глаза и увидела по бокам ледовые велосипеды с застывшими ездоками и мертвых девочек, изготовившихся к рывку. Потом зыбкие фигуры заколыхались, как задуваемое ветром пламя свечей, и погасли, оставив Алисию одну на реке.

– Не зевай! – крикнула из темноты Уршуля.

Алисия представила солнце, оттолкнулась. Костяные коньки заскользили по льду. Заяц смотрел ей вслед, стискивая кулаки.

Еще одно плохое место. Несчастные люди, игрушки в руках Старых Богов. Но Сдвиг произошел на территории России и рос вместе с границами Советского Союза. Как он сразу не подумал! Не имея тела, он может отправиться даже в США! Через океан!

И Заяц оттолкнулся ото льда, и Заяц воспарил над хранилищем льда. И через годы, через миг он увидел молодого человека, сражающегося с ветром.

Ненастной июльской ночью Антихрист, Человек-С-Хвостом, Черный Папа, урожденный Антон Шандор Лавей прибыл на окраину Сан-Франциско. Молнии вспахивали небо, творя весьма истасканные, но эффектные декорации. Дождь омывал гранитную постройку на пустынном взгорье около залива. Волны грохотали о волнорез.

Женщина, встречающая у входа, вероятно, ожидала катафалк или карету, на худой конец. Но Лавей воспользовался такси.

– Мисс Брюлофф? Мы беседовали по телефону.

У бывшего циркового дрессировщика и бывшего полицейского фотографа был густой, приятный голос. Он хмурился театрально и сверкал глазами, невпопад кривил презрительный рот, как Бела Лугоши в «Черном коте», забывший, что он играет положительную роль.

Брюлофф – холеная блондинка с прической-ульем – впустила гостя в коридорный полумрак. Тяжелые двери отсекли грохот бури.

– Признаться, меня удивил интерес, проявленный к нашему заведению, – сказала Брюлофф.

Она кокетничала. Только за последний год в купальнях при невыясненных обстоятельствах погибло двое клиентов. Еще одна работница повесилась. Казалось, опоссумы и бурундуки приползали со всей Калифорнии, чтобы сдохнуть на их заднем дворе. Подходящее местечко для сатаниста и колдуна.

– Мисс Брюлофф, вы читали Ф. Б. Лонга? Крупнейшего исследователя советского Сдвига?

– Не имела чести.

Они шли по плохо освещенному коридору с мраморными полуколоннами. В боковых проемах мелькали темные отсеки раздевалок, саун и массажных кабинетов. Пахло йодом, трясиной. Гулко капала вода. Тут специалист по акупунктуре вонзил себе в глаз иглу.

– Архитектор стремился воссоздать облик римских бань, – сказала Брюлофф, доставая фонарики и вручая один Лавею. Лучи заплясали по трубам и массивным резервуарам, в которые попадала океанская вода. – Скоро городские власти закроют нас. Ценный прибрежный участок отдан под застройку.

– Я отправлю строительной компании письмо с проклятием, – пообещал гость.

Брюлофф ухмыльнулась в темноте.

– Так о чем же писал ваш исследователь Сдвига? – изобразила она интерес.

– Об углах, – сказал Лавей. – Особенной планировке зданий. Die Elektrischen Vorspiele… Церемония Девяти Углов. То, почему павильон СССР сводил посетителей с ума на всемирной выставке в Париже. Гениальные прозрения архитектора Щусева и графика Татлина. Пространства, не гармонирующие с визуальной ориентацией. Провоцирующие беспокойство…

– Вы про такие пространства? – указала Брюлофф фонариком.

Они остановились под сводами пещеры, наполовину природного, наполовину искусственного происхождения. Мерещилось, что пещера шевелится, выпячивает части и вновь втягивает их.

– Изумительно! – воскликнул Лавей. – Кто спроектировал ее?

– Никто, – равнодушно сказала Брюлофф. – Я привезла это из России.

Потрясенный Лавей шагнул в центр арены, вокруг которой возвышались ступенчатые ложа, кресла гигантов.

– Амфитеатр, – прошептал он, – Трапецоид.

Луч щупал необычную конфигурацию, тупые, внушающие тревогу углы, ассиметричный интерьер. Что-то зашуршало во мгле, точно взмахнуло кожистыми крыльями.

Лавей не слышал. Он бормотал, как загипнотизированный:

– Так вот где обитают они, жители нор и каверн! Демоны искаженных ландшафтов. Напитавшиеся удобрениями дурных снов…

– Вы слишком патетичны, – поморщилась Брюлофф.

– Дьявольская геометрия, – твердил восхищенный гость, – трапецеидальные храмы… мавзолеи безумия!

Брюлофф вскинула руку и медленно провела по шее пятерней.

Пещера хлопала и гортанно стонала.

– Проходы в четвертое измерение! О, Левиафан!

– Не произноси, – тихо сказала Брюлофф, – не произноси мое имя… всуе.

Лавей резко обернулся. Тень огромного скорпиона проползла по стенам. Костлявые и неутомимые сущности рвались со своих цепей сквозь трапецоиды. Плоские глаза Брюлофф пожрали свет фонаря.