Гидра

Укрытые темнотой бараки притворялись скелетами доисторических рептилий. В проходах между вагончиками притаилась смерть. Заяц вжался в стену лагерной столовой и слушал, как сердце подражает пулеметной очереди. Он не различал фигуры соратников, притаившихся рядом. Не знал, лэповец это чавкнул грязью или прочесывающая территорию марионетка.

«Они тебя бросили, ты им – никто, ты – один. Найдут Печорскую, и поминай как звали…»

Заяц почесал лоб, ногтями сковырнув корку крови на давнишней ране. Тень отделилась от фасада столовой. Заяц пошел за ней. Это Вася? Или другой здоровяк с грузинской фамилией… Церцвадзе?

План, идеальный в лагере, теперь казался нелепицей, самоубийством.

«Христос, Азатот и бабушка Айта, ведите меня…»

Тень остановилась, и Заяц тоже. В туннеле между вагончиками мелькнул свет. Грузовик проехал в сторону завода. Заяц подобрался к сгорбившейся фигуре.

– Василий?

Человек вздрогнул и выругался.

– Парнишка, ты?

– Простите.

– Не Вася я, а Корсар. – У сезонника не было правого глаза.

– Корсар, надо к автопарку сдавать.

Одноглазый чирикнул. Из темноты ответили таким же чириканьем.

– Веди, Заяц.

Заяц повел. По грязи, мимо бочек с соляркой, ящиков и опустевших вагончиков. Грузовик скрылся за кирпичным кубом завода. Луна озаряла пылящиеся без дела машины, кучи досок и ржавой арматуры. Подошли остальные, и на душе полегчало. Не бросят его, он «свой».

– Там наших держат, – показал Заяц. – А динамит вон там, деревянный сарай. Если его не перенесли в другое место.

– Разделимся? – спросил бугра лэповец с подранной щекой.

– Все пойдем, – сказал бугор. Винтовку он отдал Церцвадзе, оставив себе бензопилу. Вещь приличная, но куда против автоматов? – За динамитом, а вдругоряд – за товарищами строителями.

Никто не спорил, и Заяц подчинился старшему. Перебежками, от тягача к тягачу, от экскаватора к экскаватору, они двигались под выпученным белым глазом неба. Заяц гнал мысли о снах, в которых звезды были кричащими проходами в иную кипучую реальность.

Склады располагались на краю автомобильного пастбища. Девять человек замерли за щитом бульдозера.

– Церцвадзе, займи огневую позицию. Платон, карауль.

Могучий грузин и сезонник – ветеран войны отпочковались от группы. Лазутчики, пригибаясь к земле, добежали до сарая. На дверях висел амбарный замок.

– Придется пошуметь.

Заяц целился в проход между машинами. Зажужжала «Дружба», брызнули щепки, зубья пилы выгрызли кусок дверного полотна с проушиной. Лэповцы, а следом и Заяц, нырнули в темноту. Вася включил фонарик, луч заелозил по коробкам и уперся в деревянные ящики, накрытые дерюгой. Корсар откинул холст и закряхтел довольно. Динамит был там: белые шашки, начиненные опилками и нитроглицерином.

– Фейерверк устроим – мало не покажется.

– Как мы все это заберем? – спросил один из близнецов, по очереди заглянув в четыре ящика. Дверь скрипнула, впуская Платона.

– Едут сюда.

На улице загудел двигатель. Звук нарастал.

– Приготовиться, – сказал Вася мрачно.

В сарае не было окон, но хватало щелей. Вася погасил фонарь. Лазутчики приникли к стене. Заяц опьянел от избытка адреналина. Рассекая фарами тьму, тарахтя, к ним подъехал грузовичок АМО. Припарковался напротив сарая, дверцы открылись. Две марионетки с автоматами спрыгнули в грязь и медленно двинулись вперед.

Заяц не услышал выстрелов. Но голова автоматчика дернулась, сливая вбок содержимое простреленного виска. Тело рухнуло плашмя. Второй солдат крутнулся на пятках и получил пулю в сердце. Вася хмыкнул уважительно:

– А вы говорите: геморрой!

Церцвадзе спрыгнул с крыши бульдозера и показал побратимам большой палец.

– Такси вызывали?

– Грузимся, мужики.

Через пять минут ящики были в кузове. Сезонник с распоротой щекой и Вася проверяли трофейные автоматы. Заяц бросил быстрый взгляд на трупы солдат. Изо рта мертвой марионетки, как черная сопля, свисала пиявка. К чему они, интересно, присасываются? К душе?

– Берем Бастилию, – распорядился Вася. Церцвадзе и еще один лэповец забрались в кабину, остальные набились в кузов, присели среди ящиков. Вася подбадривающе подмигнул Зайцу. Машина тронулась. В какой-то момент они увидели поверх борта сдвоенные, бьющие в небо лучи прожекторов.

– Котлован, – прошептал Заяц. – Может, Галя там?

– Проверим, – обнадежил Вася.

Платон высунулся в заднее оконце кабины.

– По курсу завод, два фашиста у входа. Пока не шухерятся.

– Боком подъезжайте, – сказал Вася. – Поравняемся – дай сигнал.

Время превратилось в вязкую субстанцию, обтекающую пассажиров. Заяц внимал ударам сердца. Потом грузовик встал.

– Ну что, чисто? – раздался незнакомый голос. Свет в кабине был потушен, и юеры приняли партизан за своих. Церцвадзе посигналил. Время сорвалось с поводка.

Заяц вскинулся и закричал. Марионетки отпрянули. Выстрелы огласили ночь. Маузер плюнул свинцом в мечущегося врага. Попал! Но пиявка еще не выползла из марионетки. Пули застучали о борт грузовика. Вася дал очередь из автомата. Что-то просвистело у самого уха Зайца, обдало жаром его мочку и продырявило череп стоящего рядом лэповца. Мужчина выронил автомат и осел.

– Слева! – крикнул Церцвадзе.