Гидра

Вне себя от счастья, она ринулась к спасителю. Глеб повернулся в мутном потоке и поплыл навстречу. Схватил за плечи, будто бы убеждаясь, что перед ним не призрак. Потрогал веревки, ткнул вверх пальцем. Опьяненная радостью, забыв о том, что ничего еще не кончено, Галя набрала в рот воду и указала на свою шею. «Шрамы» открывались и закрывались. На лице Глеба отразилась гамма эмоций. Галя вспомнила, что, в отличие от нее, он не умел дышать под водой, но не смогла обуздать порыв. Так хорошо ей было в этот миг, в застойном озере, в чертовой Яме. Прежде чем позволить Глебу потянуть себя к поверхности, она взяла его руку и, улыбнувшись лукаво, сунула под подол сорочки. Глеб выпучил глаза. Его пальцы прошлись по густому руну туда, где было жарко и скользко. В грязной воде он смотрел на Галю так, как, наверное, изобретатель телескопа впервые смотрел на увеличенную оптикой луну.

Если им суждено умереть, пускай они унесут это мгновение в могилу.

Галя сама убрала руку Глеба, показала гримасой: задохнешься, хорош! И они устремились вверх.

Глава 41

Солдат, возглавляющий взвод вохровцев, отвлекся от пустой, омываемой потоками дождя дороги и проследил за продолговатым предметом, вылетевшим из кустов и шлепнувшимся в грязь у его ног. У предмета был быстро прогорающий фитиль. Апатичное лицо солдата вытянулось. Взрыв разорвал юера пополам и окатил комьями глины и плоти идущих следом конвоиров.

– За Родину! – крикнул гидротехник Кандыба. – За Сталина!

Толпа, ревя, хлынула с пригорка, из партизанских схронов между складами. Толпа была единым организмом, пусть его части и не догадывались об этом. Зэки и вольнонаемные, инженер и бетонщик, строитель ГЭС и лэповец. Как иллюстрация к партийной болтовне нормального еще Ярцева.

Возможно, если бы хоть один из них, истощенный, замученный, отказался идти в бой, ничего бы не вышло. Но Вася сказал, что надо сделать последнее усилие. Двухметровый Кандыба оглянулся на товарищей по несчастью.

– Ну что, братва? Намылим шеи фашистской сволочи?

И ненавидящие ухмылки исказили заросшие, худые лица заключенных. В клети у завода хранились рабочие инструменты. Кандыба руками разогнул прутья, чтобы добраться до них.

Карательный отряд состоял из дюжины вохровцев. Дезориентированные, они палили по кустам. Геодезист взвился и выронил лом. Схватился за сердце механик участка. Но большинство пуль свистели мимо.

Пленники ответили огнем из трофейных автоматов и винтовок. Камни полетели в сбившихся в кучу врагов. Брызнула кровь, и с ликующим озверелым воплем вчерашние рабы набросились на надзирателей.

«Восстание Спартака!» – подумал Заяц.

Церцвадзе окатил марионеток автоматной очередью. Начальник парка тяжелых машин первым вступил в рукопашный бой и вонзил острие лома в распахнутый рот раненого противника. Кандыба оскалился и ударом кувалды сломал руки судорожно перезаряжающему винтовку солдату. Второй удар вколотил солдата в землю.

Юер, упавший на спину, пальнул прицельно. Пожилой завхоз повалился в грязь. Но подскочивший Егорыч рубанул кайлом. Юер закричал страшно. Лезвие застряло в его грудине. Егорыч выдернул кайло, разбрызгивая кровь. Автоматчик навел на багермейстера дуло.

– Батя! – Заяц выстрелил из маузера. Не попал, но отвлек врага. Завязавший алкоголик Клим вмял лом во вражий затылок с такой силой, что у вохровца вылетело глазное яблоко и пиявка выпала изо рта. Егорыч осенил себя крестом и сказал в небо:

– Во славу Твою, Господи, – а затем всадил кайло в висок раненой марионетки.

Грузовик выехал из темноты. Вася рулил, а Корсар бил из винта по деморализованным солдатам. Те пытались отступать. За карьером скрещивались, тычась в грозовые тучи, лучи прожекторов.

«Нужно попасть туда!» – Заяц утерся рукавом. Шарахнул гром. Дождь был жирным и липким.

– Что, нравится вам, черти? – крикнул Егорыч, потрясая кайлом. – Мой Бог вашего ловчее!

– Что за бог? – поинтересовался электрик, волею Ямы переквалифицировавшийся в каменщики.

– Один-единственный бог, Отец, Сын и Святой Дух.

– Как единственный? Ты уже четверых перечислил. А я еще десяток назову.

Пуля шваркнула о булыгу в полуметре от багермейстера.

– Я тебе потом растолкую.

– Растолкуй, а то я гляжу, нормальный бог у тебя, козырный.

Стрелок высунулся из-за валуна. Церцвадзе шарахнул очередью, и мозги марионетки, смешавшись с клочьями пиявки, растеклись по камню. Двое юеров побежали к теплостанции, отстреливаясь. Кандыба кувалдой добивал подранков.

– Слышь, – окликнул гидротехника худющий зэк. – Ты про Сталина орал?

– Ну я. – Кандыба выпрямился во весь рост, озирая зэка сверху.

– Хер твой Сталин сосет, – не оробев, сообщил сиделец.

Кандыба обомлел:

– Да как ты… да я тебя… иди отсюда!

– Здоровый, а ума нет! – Зэк подтянул штаны и с видом победителя двинулся за улепетывающим врагом.

– Вы его слышали? – ярился Кандыба. – Забери свои слова обратно! Эй, я тебя запомнил!

– Не расслабляйтесь, мужики, – посоветовал Вася. – Их у котлована с десяток.

Заяц подбежал к машине.

– Вась, я вперед пойду.

– Патроны есть?

– Один.

Бригадир лэповцев протянул винтовку.

– Я налегке, – отказался Заяц.