Гидра

- Брат Варнава? - архивариус задумчиво пригладил дрожащей рукой хилую бородёнку. - Со странностями, если говорить откровенно. Но лечил отменно - не то, что брат Савелий. В миру-то он химией занимался и, кажется, даже на врача выучился. Здесь, правда, тоже эксперименты ставил - даже выписал себе какую-то хитрую посуду для этого. Настоятель сначала протестовал, но затем, видя, что братии от снадобий Варнавы прямая польза, отступил.

- И где была его лаборатория?

- Как? - нахмурился библиотекарь.

- Где он опыты ставил? - пояснил Инсаров.

- В келье своей. Теперь не знаю, куда посуду его да горелки подевали. Должно быть, выкинули. С тех пор как настоятелем стал отец Амвросий, науки в обители не приветствуются - всё больше молитвы. Как в должность вступил, так мозаику велел выложить в церкви - тьфу! «Это, - говорил, - чтоб братия страх божий имела в сердце». А по мне, так непотребство это - гидр изображать во храме.

С архивариусом Пётр Дмитриевич был согласен.

- Жаль Варнаву, - продолжал библиотекарь. - Хороший лекарь был. Пытался учить нынешнего, да без толку.

- Значит, отец Савелий…

- Да, да. Навроде ученика его. Не знаю: может, ему досталась посуда та причудливая. Спросите, ежели охота.

Совета архивариуса Пётр Дмитриевич послушался. Лекаря он застал у того в келье - монах сидел над какой-то книгой, которую при появлении полицейского закрыл.

- Чем могу быть полезен? - спросил он быстро, потирая руки. - Плохо себя почувствовали?

- Отнюдь.

Инсаров огляделся. Келья у отца Савелия была большая. Вдоль стен стояли шкафы и столы, на которых громоздились книги, свитки, стопки бумаги, писчие принадлежности и химическая посуда. Похоже, он унаследовал все богатства своего предшественника.

Взгляд полицейского упал на динамитные шашки, сложенные на стеллаже.

- А это зачем? - спросил он.

- Рыбку поднимаем, - ответил монах. - Очень удобно. Сетями братия не очень-то обучена.

Пётр Дмитриевич подошёл к полкам и взглянул на корешки. Так-так… химия, физика, естествознание и несколько томов, обёрнутых в бумагу. Должно быть, что-то запрещённое. Очень интересно.

- Что вам угодно? - нервно спросил отец Савелий.

- Это вам досталось от брата Варнавы?

Лекарь вздрогнул. Лицо его побледнело, но, кажется, не от испуга, а от злости. Подумайте, какие страсти скрываются за этими постными физиономиями!

- Если вы из любопытства, - начал отец Савелий, но Инсаров перебил:

- Помилуйте, какое уж тут любопытство? Совершены убийства, - Пётр Дмитриевич нарочно не стал уточнять количество. - Надобно расследовать. Пока не прибыл исправник, я взял это на себя - по долгу службы и велению совести.

Врач поджал губы. Глаза его смотрели недобро.

- Разрешите? - Инсаров протянул руку и снял с полки фолиант, обёрнутый бумагой.

- Не трогайте! - отец Савелий попытался вырвать у полицейского книгу, но Пётр Дмитриевич оказался ловчее: повернулся спиной и быстро открыл том на титульном листе.

В глаза бросилось знакомое по одному прошлому делу название -  «Открытый вход в закрытый дворец короля» Ириния Филалета.

Лекарь отчаянно вскрикнул и, обхватив полицейского за шею, принялся душить. Пришлось книгу выпустить. Пётр Дмитриевич наклонился вперёд особым манером - так, чтобы противник потерял равновесие и начал падать вперёд. Отец Савелий инстинктивно разжал руки и кувырнулся, ударившись головой об основание шкафа. Сознание, однако, он не потерял. Напротив, поспешил встать, но нападать не стал. Вместо этого неожиданно скинул рясу, оставшись нагишом.

- Вы, святой отец, право, не того… - в замешательстве проговорил, отступая, Инсаров.

На лице лекаря появился злобный, торжествующий оскал. Вдруг кожа на его черепе лопнула и начала спадать к ногам. Расправились и затрепетали тонкие жгуты, похожие на щупальца медузы. Руки разделились вдоль, превратившись в суставчатые конечности, обтянутые бугристой кожей. Из боков выдвинулись пластины, между которыми подрагивала пронизанная сетью сосудов и артерий плоть. Показались длинные зазубренные костяные когти-лезвия.

Чудище бросилось на Инсарова с пронзительным клёкотом, его челюсти защёлкали, брызгая полупрозрачной жидкостью.

Пётр Дмитриевич попятился, но тут же упёрся в стол. Рука нащупала какую-то склянку, пальцы обхватили толстое горлышко.

Тварь, прикидывавшаяся отцом Савелием, ударила сверху вниз. «Когти» рассекли одежду на груди, впились в мышцы. Инсаров закричал и обрушил на череп чудища пузырёк. Выплеснулся реактив, удушливый запах ударил в ноздри, ладонь обожгло. Серая кожа зашипела и начала опадать, растворяясь на глазах. Тварь завертелась с жутким стрёкотом. Опрокидывая всё вокруг, она врезалась в шкаф, грохнулась на пол и забилась в конвульсиях.