Гидра. Том 1.Определение фашизма и его признаки.

В случае невозможности осуществления прямой военной агрессии, вследствие слабости фашистского государства, фашистская пропаганда старается вызвать восторг людей проводимой политикой устрашения соседей.  Пропаганда превозносит самые незначительные успехи внешней̆ политики, основанной на дипломатическом или экономическом давлении, как нечто потрясающее, что заставляет людей верить в силу фашистов, в международное влияние фашистского государства. Такие пропагандистские трюки создают у людей иллюзию надёжности фашистского правительства и военной мощи страны, которую боятся правительства соседних государств. В государственных СМИ превозносятся характеристики нового оружия, результаты научных исследований, результаты которых имеют военное или двойное применение, по любому удобному поводу устраиваются военные парады с демонстрацией военной техники.

Никакие разумные доводы о том, что агрессивное поведение на международной арене является прологом будущей войны, не могут заставить фашистов одуматься. Их заботит лишь опасность возможной смены народной эйфории от полученных внешнеполитических дивидендов на разочарование и как следствие потери общественного авторитета фашистской партии.

Немцы ликовали, когда Третий Рейх присоединил к себе Судеты, исторически принадлежавшие Германии. Никто даже не обратил внимание в тот момент народного восторга на то, что Германия подошла к краю пропасти, сделав будущую войну неизбежной. После Судет нацисты уже не могли остановиться, им пришлось делать следующий шаг по восстановлению Германии в старых довоенных границах. Нацисты стали заложниками собственной идеологии и пропаганды. Аннексия у Польши Восточного Поморья (Польский коридор) и Силезии, сразу после расчленения Чехословакии, стала уже вопросом времени.

Милитаристская риторика внутри страны, агрессивная полемика на дипломатическом уровне и милитаризация экономики поселяют в умы мысль о том, что война неизбежна. И война действительно становится неизбежной, так как приготовления к будущей войне сами по себе могут стать спусковым механизмом, который приведёт к военному конфликту. Это как раз тот случай, когда слова превращаются в реальность.

В конце тридцатых годов по экранам советских кинотеатров прокатилась волна милитаристских пропагандистских фильмов: «Если завтра война», Глубокий рейд», «Родина зовёт», «Эскадрилья номер пять», «Глубокий рейд» и многих других аналогичных фильмов на военную тематику.  В этих фильмах Красная Армия громила врага «малой кровью и на чужой территории», врага, одетого в обмундирование, копирующее форму германского вермахта. Каждый год выходило до трёх десятков книг, воспевающих будущую войну и будущих героев. С трибун открыто заявлялось о мировой революции и битве с «мировым фашизмом».

 Когда я стал знакомиться с газетами того времени, фильмами, учебной литературой у меня возникло чувство, которое неизбежно должно возникнуть у любого читателя и зрителя – неизбежности войны с гитлеровской Германией. Чего стоят только заголовки книг: «Грядущая война и германская химическая промышленность», «Военная промышленность Германии в преддверии будущей войны», «Будущая война и задачи обороны СССР».

Вот как Климент Ворошилов в своей брошюре, посвящённой будущей войне обосновывал её причины: «…буржуазия давно поняла, какая смертельная рана нанесена ей самым фактом создания первого рабочего государства».

Приход к власти фашистов в Италии объяснялся советскими руководителями, в советской печати и выходящих в Советском Союзе книгах, как реакция капиталистов на подъём рабочего движения, усиление роли коммунистических партий и на возникшую в Италии предреволюционную ситуацию. То же самое говорили и писали про Польшу после майского переворота 1926 года и в отношении причин прихода нацистов к власти в Германии в 1933 году, а также по поводу Гражданской войны в Испании 1936-1939 годов.

Очевидно, что причины для будущей войны между СССР и Третьим Рейхом были не ситуативными, а принципиальными. Они лежали в области идеологии, базовых принципов внутренней и внешней политики двух стран. Неужели этого чувства неизбежности войны не было у тех, кто смотрел эти фильмы и читал эти книги? Я уверен, что то же самое чувствовали советские граждане, жившие в 30-х годах. Во многих книгах воспоминаний говорится о том, что ощущение скорой войны висело в 30-е годы в воздухе, будущей войной дышало буквально всё.