В 1929 году произошёл резкий поворот от революционности к традиционализму, от интернационализма — к патриотизму и национализму, от общественной экономики, с её обобществлением средств производства — к государственному абсолютно монопольному суперкапитализму, от принципа добровольного построения общего государства и права наций на самоопределение — к сталинскому культу государственности.
Советский человек, по мнению коммунистов, должен быть безынициативен, но не робок. Он должен быть одновременно послушен и смел. В нём должны доминировать: доброжелательный коллективизм, воинственный патриотизм и неослабная постоянная бдительность. Ограничение контактов с внешним миром, облегчало правящему номенклатурному классу задачу создания атмосферы озлобленности, всеобщей паранойи и подозрительности.
Главной задачей советских идеологов было уничтожить в человеке неповторимую уникальность, составлявшую собственно личность человека и создать на основе этого «человеческого материала» стандартизированного и унифицированного советского человека, с заранее заданным набором качеств. Перестройке подлежали также интеллектуальная и культурная составляющие части личности.
Мир советской культуры являлся моделью ценностно-идеологической структуры личности идеального советского человека, как её видели идеологи. В советской культуре гражданин страны советов должен был видеть своё превосходство перед другими «тёмными народами мира», не познавшими истинности марксизма в его примитивной ленинской трактовке. Советский народ должен был превратиться из сборной культурно-этнической солянки времён НЭПа в уникальную сплочённую нацию, с единой советской идеологией, культурой и всеми остальными признаками, присущими нациям.
В культурном отношении советский имперский патриотизм был очень похож на немецкий национал-социализм. Внешнее сходство двух тоталитарных культур не случайно, так как в основе обеих идеологий лежали очень похожие идеи. Часто доходило до буквального копирования скульптур, картин, песен, плакатов, сюжетов для фильмов и книг, наиболее удачных оборотов из речей партийных лидеров.
Не имеют смысла нынешние споры о том, что было сначала, «Марш авиаторов» или нацистский марш штурмовиков SA «Herbei zum Kampf…». Неважно, кто внёс больший вклад в стиль агитационных плакатов тоталитарных государств Европы, нацистские графические дизайнеры или советские конструктивисты. Не имеет принципиального значения первоисточник, если системы пропаганды двух тоталитарных режимов делали ставку не на образование и просвещение, не на логику, а на возбуждение примитивных эмоций и делали это по существующим в то время технологиям. Обе системы пользовались абсолютно идентичными методами, стараясь вызвать у людей чувство превосходства и чувство ненависти ко всему остальному миру, через книги и кино, скульптуру и картины, плакаты и газетные передовицы.
Советские коммунисты, немецкие национал-социалисты, нидерландские, швейцарские, болгарские фашисты, испанские фалангисты и ещё с десяток других организаций подражали итальянской фашистской партии. Позднее немецких национал-социалистов копировали датские, шведские фашисты. Немецкие и советские пропагандисты заимствовали идеи друг у друга. Это был общеевропейский масштабный процесс. В случае Третьего Рейха и Советского Союза, имело место не просто копирование одной из сторон, а ещё и взаимное проникновение двух тоталитарных культур, взаимное влияние очень похожих государственных пропагандистских машин.
Весь комплекс идеологических штампов, составляющих образ советского «человека будущего», точно соответствовал стратегическим задачам партии, конечной целью которых была власть как таковая, а также сопутствующий власти набор разнообразных благ и привилегий. Коммунистические идеологи планировали в будущем полностью регламентировать разнообразными правилами поведение этого нового советского человека и его взаимодействия с другими такими же субъектами, они надеялись контролировать любые экономические, социальные, включая отношения в семье и быту, на работе между коллегами и прочее.