Читаем Гидра. Том 1.Определение фашизма и его признаки. полностью

Призывы советской пропаганды убивать, убивать и снова убивать вылились в масштабные воинские преступления в отношении мирного населения Германии. Советские солдаты сжигали заживо десятки немцев в амбарах и сараях, грабили и убивали домовладельцев. На территории Германии сотрудники СМЕРШа, а потом и НКВД обнаружили массовые захоронения гражданских лиц, в заброшенных домах и на обочинах дорог были найдены сотни (а по некоторым данным – тысячи) изнасилованных и убитых немок. Советские солдаты полагали, что вправе мстить немецкому народу за все те военные преступления, которые совершили на захваченной советской территории немецкие оккупационные власти, подразделения SS и местной полиции. Их переполняла ненависть.

Ненависть к «врагам» становится частью личности и постепенно замещает остальные чувства. Фашистская пропаганда умело пользуется этой особенностью психики.  В известном фильме «Ближний круг» Андрея Кончаловского звучит вопрос, который может задать женщина любимому мужчине только в тоталитарном фашистском государстве: «Ты кого больше любишь, меня или Сталина?». И тут дело даже не во всепроникающем тотальном страхе, а в глубокой деформации личности человека, подвергнутого пропагандистскому прессу.

У простого обывателя, не члена фашистской партии и не работника государственного аппарата, а просто доброго человека и порядочного семьянина, обработанного фашистской пропагандой, не возникает никакого сожаления, когда он узнаёт об убийстве гомосексуалиста, негра, еврея, мусульманина, христианина и прочих, в зависимости от направленности ненависти, разжигаемой пропагандой. По его мнению, нет причин для моральных терзаний, так как они, по определению не могут являться полноценными людьми. Вот бездомную собачку жалко, а мусульманина или коммуниста — нет.

Болезнь тотального доносительства разрастается в обществе со скоростью эпидемии. Сын с лёгкостью предаёт своего отца, тысячи детей доносят на своих родителей, мужья на жён, родители на детей. Сосед пишет донос на соседа, коллега на коллегу. Священник конспектирует содержание исповеди для передачи в политическую полицию.

Немецкая печать и радио с 1933 года и до момента краха Третьего Рейха, постоянно повторяли, что буржуазный мир прогнил. Всем заправляют капиталисты-евреи. Ведомством Гёббельса круглосуточно внушалось немцам, что немецкий народ, единственный в мире исключительный носитель высочайшей духовности, а потому призван нести в мир разумное, доброе и вечное. А враги – это алчные буржуи в соседних странах и национал-предатели внутри страны, которые хотят развратить немецкий народ, растлить его, поэтому немцы должны их ненавидеть. Они их и ненавидели.

Отдельные немцы ненавидят до сих пор, несмотря на денацификацию, законодательные запреты на нацистскую идеологию и риск уголовного наказания за оправдание нацистов и нацизма. В семейном кругу они вспоминают «славные времена» Третьего Рейха.  Равно как в России до сих пор живы сталинисты, а в Италии ещё не перевелись поклонники Муссолини. Это правда, просто про это не принято говорить в приличном обществе, об этом не принято писать, а если кем-то написано, то не принято печатать.

Виноват ли в этом немецкий народ или русские с итальянцами? Сложно сказать. Всё дело в том, что пропаганда — самое сильное оружие из тех, что изобрело человечество, оно пострашнее термоядерного. Даже после окончания атомной войны найдутся среди оставшихся в живых те, кто захочет доказать свою правоту в драке со своими мнимыми врагами, обуреваемые злобой и ненавистью. При помощи палок и камней. Предрассудки, беспричинная ненависть, взращённые пропагандой, в отличие от материальных объектов, не могут быть уничтожены в одночасье.

Пропагандой можно отравить целые поколения наперёд. Ростки идей тоталитаризма, корпоративизма и национализма, взлелеянные писателями, философами и политиками в XIX веке, проросли в XX веке итальянским фашизмом, немецким национал-социализмом и очередной мировой войной.

Нередко фашистская пропаганда, запущенная правительством в нефашистской, вполне демократической стране, лишь с целью консолидации общества для решения каких-либо отдельных реально существующих социальных проблем, оборачивалась через несколько лет фашистской диктатурой.  Отравленное фашистским ядом общество сначала молчит, пока демократическое правительство обеспечивает безопасность и достойный уровень жизни. Но как только возникает экономический кризис или угроза возникновения революции или беспорядков, то общество с великой радостью поворачивается к фашистам. Такие примеры многочисленны. В медицине есть термин «ятрогенный». Это патология, возникшая в результате действий врача. Лечение больного общества даже малыми гомеопатическими дозами фашизма может привести к кумулятивному эффекту и последующему летальному исходу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке
Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Книга А. Н. Медушевского – первое системное осмысление коммунистического эксперимента в России с позиций его конституционно-правовых оснований – их возникновения в ходе революции 1917 г. и роспуска Учредительного собрания, стадий развития и упадка с крушением СССР. В центре внимания – логика советской политической системы – взаимосвязь ее правовых оснований, политических институтов, террора, форм массовой мобилизации. Опираясь на архивы всех советских конституционных комиссий, программные документы и анализ идеологических дискуссий, автор раскрывает природу номинального конституционализма, институциональные основы однопартийного режима, механизмы господства и принятия решений советской элитой. Автору удается радикально переосмыслить образ революции к ее столетнему юбилею, раскрыть преемственность российской политической системы дореволюционного, советского и постсоветского периодов и реконструировать эволюцию легитимирующей формулы власти.

Андрей Николаевич Медушевский

Обществознание, социология
Масса и власть
Масса и власть

«Масса и власть» (1960) — крупнейшее сочинение Э. Канетти, над которым он работал в течение тридцати лет. В определенном смысле оно продолжает труды французского врача и социолога Густава Лебона «Психология масс» и испанского философа Хосе Ортега-и-Гассета «Восстание масс», исследующие социальные, психологические, политические и философские аспекты поведения и роли масс в функционировании общества. Однако, в отличие от этих авторов, Э. Канетти рассматривал проблему массы в ее диалектической взаимосвязи и обусловленности с проблемой власти. В этом смысле сочинение Канетти имеет гораздо больше точек соприкосновения с исследованием Зигмунда Фрейда «Психология масс и анализ Я», в котором ученый обращает внимание на роль вождя в формировании массы и поступательный процесс отождествления большой группой людей своего Я с образом лидера. Однако в отличие от З. Фрейда, главным образом исследующего действие психического механизма в отдельной личности, обусловливающее ее «растворение» в массе, Канетти прежде всего интересует проблема функционирования власти и поведения масс как своеобразных, извечно повторяющихся примитивных форм защиты от смерти, в равной мере постоянно довлеющей как над власть имущими, так и людьми, объединенными в массе.http://fb2.traumlibrary.net

Элиас Канетти

История / Обществознание, социология / Политика / Образование и наука
Цивилизационные паттерны и исторические процессы
Цивилизационные паттерны и исторические процессы

Йохан Арнасон (р. 1940) – ведущий теоретик современной исторической социологии и один из основоположников цивилизационного анализа как социологической парадигмы. Находясь в продуктивном диалоге со Ш. Эйзенштадтом, разработавшим концепцию множественных модерностей, Арнасон развивает так называемый реляционный подход к исследованию цивилизаций. Одна из ключевых его особенностей – акцент на способности цивилизаций к взаимному обучению и заимствованию тех или иных культурных черт. При этом процесс развития цивилизации, по мнению автора, не всегда ограничен предсказуемым сценарием – его направление может изменяться под влиянием креативности социального действия и случайных событий. Характеризуя взаимоотношения различных цивилизаций с Западом, исследователь выделяет взаимодействие традиций, разнообразных путей модернизации и альтернативных форм модерности. Анализируя эволюцию российского общества, он показывает, как складывалась установка на «отрицание западной модерности с претензиями на то, чтобы превзойти ее». В представленный сборник работ Арнасона входят тексты, в которых он, с одной стороны, описывает основные положения своей теории, а с другой – демонстрирует возможности ее применения, в частности исследуя советскую модель. Эти труды значимы не только для осмысления исторических изменений в домодерных и модерных цивилизациях, но и для понимания социальных трансформаций в сегодняшнем мире.

Йохан Арнасон

Обществознание, социология