«Гильотина Украины»: нарком Всеволод Балицкий и его судьба

Через несколько дней Всеволод Балицкий уже докладывал на заседании этой комиссии (присутствовали М. В. Фрунзе, М. И. Брон, Лобачев, Е. Г. Евдокимов, В. Н. Ксандров, М. К. Владимиров, Духовный). После короткого обсуждения постановили: «Признать необходимым добиваться отчислений определенной части секретного общефедеративного фонда для удовлетворения потребностей Украины, исходя из тех рассуждений, что особенность обстановки на Украине вызывает безотлагательную необходимость функционирования достаточно сильного аппарата секретных информаторов. Предложить т. Владимирову провести это постановление в Москве через соответствующие инстанции, обязав тов. Балицкого обеспечить его всеми необходимыми для этого материалами; поручить т. Фрунзе и Манцеву лично поддерживать это ходатайство во время их поездки в Москву». Решено было также отчислить в интересах ГПУ определенный процент из конфискованных валюты и ценностей[242].

Тем временем решилась судьба Василия Манцева. 23 июля 1923 г. Политбюро ЦК КП(б)У рассмотрело заявление председателя ГПУ УССР о его отзыве из Украины и решило обратиться в Политбюро ЦК РКП(б) с просьбой оставить Манцева в Украине на время отпуска Балицкого. Последнего назначили еще и временно исполняющим обязанности наркома внутренних дел УССР[243]. В Москве учли просьбу «украинских товарищей» и задержали перевод Манцева в Москву. Прошло несколько недель, и на Лубянке издали приказ за № 102, в § 1 которого отмечалось: «Тов. Манцев В. Н. в связи с назначением членом Коллегии Народного Комиссариата Рабоче-крестьянской Инспекции освобождается от должности Полномочного Представителя ГПУ и Председателя ГПУ Украины и остается членом коллегии ГПУ.

Полномочным Представителем ГПУ на Украине назначается тов. Балицкий В. А. с 1 сентября этого года»[244].

Как видим, кандидатура нового председателя ГПУ УССР уже ни у кого не вызывала никаких возражений и сомнений. Тем более что в сознании многих партийных, государственных и военных деятелей само имя Балицкого ассоциировалось с ГПУ. В некоторых документах того времени иногда их даже разделяли, отмечая что Василий Манцев руководил НКВД, а Всеволод Балицкий – ГПУ.

Например, в приказе за № 31 от 31 июля 1922 г. по 4-му Украинскому полку войск ГПУ комполка Мухин и военком Махортов информировали личный состав о том, что «29-го июля этого года мной и в. и. о. военкома полка был сделан доклад Народному Комиссару внутренних дел тов. Манцеву и председателю Государственного Политического Управления тов. Балицкому об избрании их. почетными красноармейцами. Т. т. Манцев и Балицкий приказали сердечно благодарить полк за оказанное внимание и передать, что в тяжелую минуту нашей рабоче-крестьянской республики они всегда разделят славу и согласны умереть с 4-м Украинским полком за наше общее дело освобождения трудящихся от гнета капитала»[245].

В своей автобиографии Балицкий фиксирует: «В 1923 году назначаюсь народным комиссаром внутренних дел и Председателем ГПУ»[246]. В его деятельности и впрямь начинался новый этап – он стал первым лицом в системе коммунистической спецслужбы Украины.

Глава 2 Готовя «революцию сверху» (1923–1928)

Первым большим делом, с которым довелось столкнуться новому председателю ГПУ УССР, было дело генерал-хорунжего Юрия Иосифовича Тютюнника. Его чекисты выманили из Польши и арестовали в июне 1923 г. благодаря операции под общим руководством полномочного представителя ГПУ по Правобережной Украине Е. Г. Евдокимова и начальника Контрразведывательного отдела этого же полпредства Н. Г. Николаева-Журида. Главным исполнителем операции был перевербованный офицер армии Украинской Народной Республики атаман Г. Л. Заярный, которого генерал-хорунжий знал лично по гражданской войне. Помогали ему бывшие активные борцы с советской властью – П. И. Погиба и Н. В. Гриневский-Осадчий. Вся эта троица этим не только спасла себе жизнь, но и заслужила право работать в. большевистских органах госбезопасности[247].

По свидетельству бывшего советского дипломата Г. З. Беседовского, Феликс Дзержинский категорически настаивал на расстреле атамана, а руководство УССР считало, что Тютюнника можно «приручить» и использовать. Во внутреннюю тюрьму ГПУ УССР, где содержался генерал-хорунжий, приходили тогдашние руководители Украины и проводили профилактические беседы. Эти визиты, как писал Беседовский, «закончились тем, что Тютюнник заявил о своем полном раскаянии, о желании работать с советской властью…» [248].