«Гильотина Украины»: нарком Всеволод Балицкий и его судьба

Трудно при таких условиях давать объяснения. Ругаешь, конечно, тех, кто наделал перегибы, но в общем вертишься, как карась на сковородке. На отчаянный крик о помощи посевматериалом и хлебом для продовольствия, я относительно посевматериала кое-что обещал, заставляю крестьян выискивать семена у себя на местах, а насчет продовольственной помощи хлебом, я не могу ничего обещать или обещаешь мало. Сейчас на почве голода по селам развиваются массовые кражи, главным образом, птицы – крадут кур, уток, забирают остатки картофеля, режут ночью телят и коров и съедают их»[601].

Следовательно, еще до конференции партийно-государственное руководство в Харькове и Москве прекрасно знало, что на самом деле происходит. Это очень важный момент для понимания многих коллизий на ІІІ конференции. На пяти (из шести) ее заседаниях продолжалось обсуждение доклада С. Косиора. В дебатах выступили 33 докладчика. Среди них секретари 18 райкомов партии, секретари обкомов и другие делегаты. Некоторые районные руководители делали попытку в своих докладах не только очертить сложность ситуации на селе, но и показать, что нельзя перекладывать основную ответственность за эту ситуацию на низовые звенья, прежде всего на недавно созданные районы. Неслучайно, кстати, в напечатанном в 1932 г. стенографическом отчете III конференции были изъяты или тщательно отредактированы именно те фрагменты выступлений районных руководителей, которые имели острую критическую направленность, показывали реальную картину, сложившуюся в разных регионах Украины.

Однако осторожные попытки кое-кого из руководителей УССР, а особенно представителей районов, указать на сложность ситуации в сельском хозяйстве Украины не вызвали доверия у двоих уже упомянутых сталинских посланцев, принимавших участие в работе конференции, – В. М. Молотова и Л. М. Кагановича. Последний, обращаясь к делегатам конференции, говорил: «Вы должны подготовить и развернуть работу, чтобы целиком выполнить план хлебозаготовки, решительно преодолевая все и всяческие демобилизационные, а часто капитулянтские, правооппортунистические расположения духа относительно хлебозаготовки. Вы должны на селе, в районе переломить настроение некоторых активистов, которые сегодня у вас демобилизованы» [602].

В своих выступлениях Вячеслав Молотов и Лазарь Каганович не просто значительно сузили спектр факторов, ставших причиной сложностей в сельском хозяйстве Украины. Эти выступления, в сущности, засвидетельствовали, что центр однозначно занял жесткую позицию не только относительно украинского крестьянства, но и относительно руководства УССР. Очень точную характеристику миссии Молотова и Кагановича дал один из британских дипломатов, который в своем сообщении от 18 июля 1932 г. указал: «Хотя Молотов и Каганович любезно подсластили пилюлю недовольства центрального правительства, восхваляя заметные достижения украинских большевиков в области промышленности, из их выступлений было понятно, что они прибыли главным образом для того, чтобы дать украинской партийной организации суровый нагоняй»[603].

Делегаты конференции приняли резолюцию, утвержденную 9 июля 1932 г. Пленумом ЦК КП(б)У, в которой принимался «к безусловному выполнению» установленный для Украины план хлебозаготовок – 356 млн пудов по крестьянскому сектору. (Этот план со временем трижды сокращался, а к 1 ноября 1932 г. от крестьянского сектора Украины поступило лишь 136 млн пудов хлеба [604].)

11 августа 1932 г. И. В. Сталин пишет письмо Л. М. Кагановичу, где подробно останавливается на положении дел в УССР и аргументирует необходимость заменить руководство Украины: «Плохо по линии ГПУ. Реденсу не по плечу руководить борьбой с контрреволюцией в такой большой республике как Украина.

Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет, и его агентура на Украине во много раз сильнее, чем думает Реденс или Косиор. Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается не мало (да, не мало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец – прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии. Самое плохое это то, что украинская верхушка не видит этих опасностей»[605].

Среди тех, кто, по мнению Сталина, «видел опасность», был и 3-й зампред ОГПУ СССР. Генсек предлагал вернуть Балицкого на пост председателя ГПУ УССР, с сохранением ему должности зампреда ОГПУ СССР, а Реденса понизить до должности заместителя председателя ГПУ УССР[606].

Кстати, в 1932 г. Балицкий очень часто был на приеме у Сталина, чаще, чем в предыдущие и последующие годы[607]. В конце упомянутого письма вождь сделал приписку: «P. S. Насчет Балицкого и Реденса я уже говорил с Менжинским. Он согласен и всячески приветствует это дело»[608].