Гильза с личной запиской

Первым делом надо было прокопаться к соседнему дому, обрадовать народ: снег кончился… Микулин выбрался на улицу, ухватил в руку немного мягкой холодной мякоти, стиснул и посмотрел на капель, полившуюся под ноги.

– Хотя первый снег почти всегда сходит с земли, обращается в воду, в ручьи, этот может не сойти.

– Откуда знаешь, командир? – заинтересованно прищурил один глаз Жигунов.

– Да есть кое-какие приметы, – неопределенно ответил Микулин, – совпадают с тем, что преподносит природа. А раз есть совпадения, то должен быть предсказуемый результат.

Расчищались до самого вечера – снега навалило много. Жигунов не выдержал, поскреб рукой затылок.

– Этак на Амуре скоро будет, как на Севере. В Амдерме снег запечатывал дома настолько, что народ вылезал на улицу через трубы.

– Это какую же трубу надо иметь, чтобы через нее вылезти?

– Впритирку, конечно, соскребая сажу с кирпичей, но вылезали все до единого. Даже мужики, которые на медведя с рогатиной ходили. Жаботинский перед ними был ребенок… Но и они вылезали, справлялись с этим тесным делом.

Черепенников тем временем откололся от чистильщиков, встал на лыжи, взял ружье, загнав в стволы патроны с крупной картечью, – вдруг какой-нибудь съедобный зверь попадется? – обошел деревню кругом, обследовал, нет ли каких-нибудь следов, и лишь в одном месте нашел вспушенную полосу, похожую на инверсионный воздушный хвост, постоял над ним, прикидывая, что же это такое, потом понял – это в снегу, в глубине, скрытый по уши, прошел кабан.

Снег держать его не мог, кабан был хоть и небольшой, из породы «боцманят», но грузный, мигом проскакивал через любую толщу снега и опускался на грунт, – мог идти только в глубине.

– «Боцманенок» – это хорошо, – довольно пробормотал Черепенников, хотя, честно говоря, не ожидал, что они могут заходить в село. – Осмелели длиннорылые, однако обычно они бывают очень осторожны.

Снег был рассыпчатый, в нем можно было утонуть не только тяжелому подсвинку, но и легкой Баське, лыжи тоже держали плохо, хотя были широкие, типа охотничьих, но без мехового подбоя, не позволяющего человеку сползать с крутизны назад. Черепенников, пока шел, проваливался по щиколотку.

Изучив вспушенный след, он хотел было свернуть в лес, посмотреть, что там, но воздержался от попытки. Пока снег мягкий, рассыпающийся, как манная крупа, пока в него проваливаешься с запасом, не только по щиколотку, но иногда и по колено, он ничего не увидит.

Надо подождать – пусть снег окрепнет, тогда и можно будет обследовать лес, особенно дубы, дающие кабанам сладкий корм. Так уж устроено в России – там, где растут дубы, живут и вепри. Без желудей им никак не обойтись, на корешках и травках они не протянут. При случае кабан может и птицу, если она не очень ловкая, сожрать, и зверька вместе с его гнездом и запасами корма, и молодой, только что проклюнувшийся лесной подбой пустить на завтрак вместо аппетитного салата.

Черепенников развернул лыжи к дому, подумал, что неплохо бы обзавестись собакой, но где ее возьмешь, собаку эту?

В Амурской области собак вообще раз-два – и обчелся, – слишком много на здешней земле работает корейцев, а им собачье мясо все равно, что ребенку мороженое: очень этот народ любит лающие бифштексы и шурпу из собак белого цвета.

– Ну что, Лева? – спросил у Черепенникова Жигунов, высунув голову из дома и вглядываясь в сумрачные сенцы. – Стадо съедобных бегемотов так и не подкатило к нашему крыльцу?

– К сожалению, пока не подкатило, но за зиму пару-тройку кабанов добудем обязательно – предпосылки для этого есть…

– Давай к столу, Лева, жареная картошка поспела.

Картошку на всю команду жарили все в той же огромной сковороде, крышку для нее из старой печной заслонки вручную склепал Зубенко. Получилась она не очень ровная, даже немного перекошенная, но накрывать ею сковороду было удобно. Да и Семеныч гнался не за красотой, за другим гнался, – чтобы крышка надежно служила повару, и картошка жарилась в сковороде ровно, как в чугунке, поставленном на печные угли.

Снег около двух домов был изрыт ходами сообщений, как на войне, только к Амуру тропка еще не была расчищена и протоптана, а в остальном знакомство с наступающей зимой состоялось.

Первого кабанчика, – и не одного, а в паре с папашей-секачом, – взяли через три с лишним недели. Снег на земле просел, укрепился, стал плотным, покрылся коркой, в некоторых местах спрессовался настолько, что молодые кабаны даже не пробивали копытами наст. Наст словно бы одеревенел.

Пора было подумать о свежанине.

На охоту отправились вчетвером, дома оставили одного человека, – Зубенко (нельзя, чтобы в жилье не было человека), сами же разбились, двое встали на номера, двое наладились в загон. Еще раз пожалели, что у никаноровских коммунаров нет собаки, есть только пестрая кошка Баська, но Баську же в загон не отправишь… А собака бы сняла многие вопросы и даже хлопоты с них, одна собака могла запросто выгнать на номера, на стволы засады целую стаю кабанов…