Гильза с личной запиской

Райцентровские деятели при виде Микулина могут вообще сделать козью морду и отвернуть нос в сторону Амура, за которым виден Китай, а с Ханиным у них это не пройдет, Ханин – власть. Пограничная власть, которая, ежели что, тоже сумеет кому-нибудь ноги сломать.

«Буран», несмотря на предупреждение Зубенко, сумел дотянуть до заставы, не закапризничал, не зафыркал, не закашлялся, давясь бензином и воздухом, и смолк лишь когда Микулин миновал ворота и остановился напротив командирского дощаника.

– Ах, «Буранчик»! Ох и молодец, – растроганно пробормотал Микулин. – Не подвел… выдюжил.

Услышав хриплый усталый стрекот мотора, из дощаника выскочил сам Ханин.

– Чего случилось?

– Да ничего особенного. Хотя, ладно – скажу… Нас, похоже, вместе с манатками собираются вышвырнуть на амурский лед.

– Кто?

– Да приезжал один господин… Очень борзый, как мне показалось.

– На «гелене», поставленном на полозья?

– Точно.

– Агафонов, сволочь! Не мытьем, так катаньем берет. Администрацию покупает.

– Нас всем составом обещает взять на работу.

– Э-э! И возьмет ведь. Только зарплаты его даже на морс не хватит. Не говоря о шампанском.

– М-да, – Микулин не выдержал, хмыкнул. – Как говорят, тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать.

– Со мной пообедаете?

– Не откажусь.

– Вот заодно и поговорим.

Когда Микулин увидел повариху, то пришел к выводу: это та же пухлая щекастая тетушка со смеющимися глазами, которая варила и им, в их молодости, борщи и пельмени, старалась достать пару-тройку лишних банок сгущенного молока, чтобы подкормить усталых ребят, пришедших из наряда, требовала, чтобы муж ее, механик с маслобойни, приносил хотя бы немного свежего, только что сбитого масла, – и все это отдавала мальчишкам-погранцам…

Но это была не та повариха, хотя и такая же по характеру, добрая и приветливая, но не та… Возврата в прошлое не получается. Не получилось и у Микулина.

– Агафонов – жук еще тот, – сказал за обедом начальник заставы, старательно вычерпывая из тарелки густой суп-харчо, – ради того, чтобы в кармане прибавились лишние три-четыре сотни, родную маманю не пожалеет. На сковородке вместе с куриными яйцами зажарит ее и подаст на стол. Либо в рабство куда-нибудь на архипелаг Гнилой Горбуши отправит. Ухо с Агафоновым надо держать востро. К нам он тоже подъезжал…

– К заставе? – Микулин удивленно вскинул голову. – К пограничникам-то он каким боком? Если только издали… Поднять шапку над головой и вежливо поклониться?

– Он хочет земли, прилегающие к Амуру, захапать. А захапает – будет делать там что хочет: и бордель с украинскими девочками для богатых китайцев организует, и фабрику по обработке дикой конопли возведет, и конвейер по выпуску «колес» запустит. – «Колесами» Ханин называл таблетки искусственного наркотика. – В общем, развернется во всю ширь. Поэтому смело гоните Агафонова в шею. Гоните, что бы он ни говорил и чьими бы подписями ни козырял перед вами.

– Понял, – произнес Микулин довольно, такая постановка вопроса его устраивала. – А денек-то, денек! – воскликнул он звонким голосом. – Земля светится насквозь, каждая косточка видна.

В комнату, где они обедали, заглянул дежурный, поправил сбившуюся набок шапку. Голос у него был сиплый – вчера пятеро бойцов решили из сгущенки и снега сделать мороженое. Мороженое не получилось, а вот из пятерых трое простудились.

– Товарищ капитан, вам глава районной управы звонит…

Капитан вздохнул, отложил в сторону кусок ситника, – мягкой лепешки, ситники так же умело пекла повариха.

– Это в продолжение нашего разговора, – поморщившись, сказал он и с сожалением посмотрел на тарелку, – хотелось бы харчо доесть, но у нас глава района хуже проверяющего полковника из Москвы, достанет где угодно, даже в нужнике.

Вернулся Ханин не сразу, харчо в тарелке успело остыть. Выругался:

– Вот гад!

– Там, где деньги, эти люди своего обычно не упускают, – неопределенно проговорил Микулин.

– И откуда они только берутся, вот вопрос.

– Наши же мамы, что в России живут, их и рожают. Регулярно. Не из Франции же Агафонов приехал.

– Если в Никаноровке будет торгово-игровой центр, то в селе надо будет ставить отдельную заставу. Да и контрольно-пропускной пункт не помешает, там же столько мусора будет плавать…

– А если мы, старики, организуем заставу на общественных началах? – предложил Микулин. – Охранять границу будем не хуже контрактников.

– Так не положено. По конституции нельзя. Недаром же граница называется государственной.

– Тогда считайте, что эти люди уже и до границы добрались, – Микулин не сдержался, потыкал вверх указательным пальцем, – государственной.

В ответ Ханин лишь грустно улыбнулся и попросил повариху сунуть его тарелку в печку СВЧ: пусть харчо подогреется – слишком остыла тарелка, взял кусок ситника, реденько посыпал его солью, с удовольствием съел. Пояснил:

– Любимая пища курсантской поры. Самое интересное – после нее на пиво не тянет…

– Что будем делать дальше?