Гимн рождества

- Какая давка, - изумилась Пенелопа, - леди Линнвиль будет в восторге, потому что все будут говорить, что бал имел большой успех.

- А разве успех тем больше, чем меньше удобств для гостей? - спросила Кэрол, пробираясь сквозь толпу. - Если так, то наш бал был неудачный, да? В Марлоу-Хаус столько помещений для гостей.

- Неужели ты это заметила? - Пенелопа как всегда насмешничала, и ее хорошенькие голубые глазки весело сияли. - Клянусь, ты видела только Николаса и никого больше, и потом, ты провела с ним столько времени в библиотеке.

- В этом доме прекрасная библиотека, - раздался голос позади Кэрол. - Буду счастлив показать ее вам, дорогая.

- Николас, - воскликнула Пенелопа, - вы не должны предлагать мне этого. Взглянув на человека, стоящего рядом с Пенелопой, она слегка покраснела. Добрый вечер, лорд Симмонс.

Спустя несколько мгновений Пенелопа и лорд Симмонс уже танцевали, а Кэрол кружилась в объятиях Николаса. Ее второй вечер в Лондоне начала XIX века казался Кэрол чем-то вроде череды неясных картин: переполненные, жарко натопленные комнаты, непрерывная легкомысленная болтовня, незнакомые мужчины, во что бы то ни стало желающие танцевать с ней. Николас то и дело возникал рядом, и Кэрол воспринимала его как единственный устойчивый элемент среди чужого, меняющегося и беспорядочного окружения. Пенелопа большую часть времени проводила в обществе лорда Симмонса, если не считать нескольких танцев с другими мужчинами, чьи приглашения она приняла только из приличия. Леди Августа пребывала, вероятно, за карточным столом с лордом Феллонером. Только Николас был неизменен.

- Вам нехорошо? - спросил он, когда спустя какое-то время после полуночи нашел ее на террасе за раскрытым французским окном.

- В зале слишком жарко, - ответила она, глубоко вдыхая жгуче-холодный воздух. - И все так крепко надушены. Мне захотелось прочистить легкие.

- А кончится это воспалением легких, - предостерег Николас. Затем, после минутного молчания, он спросил:

- Отвезти вас домой? - Сейчас? - Она повернулась к его высокой, темной фигуре. В этот вечер он опять был в черном. Они стояли в тени, и видны были только смутные очертания его лица и яркая белая рубашка. - Вы хотите сказать, что мы можем покинуть эту... эту ужасную давку, как выражается Пенелопа, не вызвав волнения у пожилых дам и не задев чувств хозяйки?

- Это можно устроить, - сказал Николас, - если вам желателен ранний уход. - Что-то в его голосе сказало Кэрол, что это было не просто предложение доставить ее в Марлоу-Хаус. Внезапно ей показалась невыносимой перспектива провести еще несколько часов, танцуя с незнакомыми мужчинами и притворяясь, что она их знает, или болтая с молодыми леди, которых в основном интересовало, как подцепить богатых и титулованных мужей.

- Я, кажется, чудовищно устала, - сказала она, безукоризненно копируя одну из этих леди. Она распахнула веер и стала изящно им обмахиваться. - Я уверена, что у меня начинается головная боль. Не говоря уже о кашле, который может привести к воспалению легких.

- Это превосходные причины для немедленного возвращения домой. - Он говорил совершенно серьезно, но она понимала, что все это его забавляет.

- Не будете ли вы так добры устроить наш скорый, но незаметный уход?

- С удовольствием. Обопритесь о мою руку, сделайте милость.

Он чудесно обставил их отбытие. Он разыскал хозяйку, описал плохое самочувствие леди Кэролайн и умолял леди Линнвиль простить их. В это время Кэрол отвела в сторонку Пенелопу и шепотом выдала ей свое собственное объяснение, чтобы сестра не беспокоилась. Леди Августы нигде не было видно, но Пенелопа обещала все ей передать.

- Не представляю, где она может быть, - сказала Пенелопа. - Я только что заглянула в комнату, где играют в карты, но ее там не было. Лорд Феллонер тоже ищет ее. Интересно, подумала Кэрол, не отбыла леди Августа с бала еще куда-то, чтобы получить новые инструкции, как мучить свои жертвы. Она не стала об этом задумываться. И жертвой она себя больше не чувствовала. Закутав ее в теплый отороченный мехом плащ леди Кэролайн, Николас торопливо провел ее по лестнице особняка леди Линнвиль к своему экипажу. Это была закрытая карета с кучером и двумя ливрейными лакеями, которые помогали войти и выйти из нее. Внутри карета была отделана роскошной мягкой обивкой из серой кожи, на сиденье лежала меховая полость. Николас укутал ее в эту полость и сел рядом на заднее сиденье.

- Как хорошо! - сказала она. - Благодарю вас за то, что вызволили меня оттуда. Все это было как-то чересчур.

- Я помню, вы однажды сказали, что не очень любите большие собрания.

- Никогда не любила. - Это была чистая правда.

- Я рад слышать, что, по крайней мере, в этом отношении вы не изменились, поскольку я, как вам известно, тоже предпочитаю спокойную жизнь за городом непрерывному светскому коловращению.