Гимн шпане

Мне было интересно, чем закончилась история про короля-убийцу и его странного, братца-аскета — по сюжету этот чудак дал обет никогда больше не опускать руку и постоянно держал ее над головой, так что в результате она, наверное, одеревенела, и он ее больше не чувствовал, конечность омертвела. Я попытался проделать то же самое, но рука затекла, началась ноющая боль, и я бросил, но это была не выдумка, известно, что индийские йоги годами пребывают в одной позе, так что кости просто ссыхаются, и они больше не могут согнуть руку в локте. Время близилось к полудню, мне давно надо было принять душ, скоро время моей соседки, обычно часов около двенадцати из ее номера доносился шум, потом она ставила «Я хочу умереть красиво» и вскоре приступала к туалету, тогда можно было надолго забыть о горячей воде. Она была клевая девчонка, работала на бульваре Ней, уже на второй день я знал всю ее биографию: она торговала наркотой, в тот день, когда у нее обнаружили БИЧ, решила, что теперь все потеряло смысл — проституция и вообще, послала своего сутенера и уже не могла обходиться без кокса ни минуты, она обожала кайф, и поскольку сейчас ее дела были плохи, — из-за СПИДа многие стали осторожнее, она скатилась на дно; я принял душ после нее, водичка была еле теплая, чтобы не сказать — холодная, к тому же в памяти всплыли жуткие пятна, которые она мне показала, они сплошняком покрывали ее грудь и живот, и хотя она успокаивала, что это всего лишь небольшой дерматит, мне, честно говоря, было противно. Разумеется, если бы я захотел, мог бы позволить себе гостиницу получше, даже «Хилтон», но меня охватила какая-то странная апатия: единственным желанием было сидеть в четырех стенах, думать да кумекать, но это — топтание на ровном месте. Я был уверен, что причиной послужило конкретное событие, и не только «возрождение», а какое-то иное, которое я не мог вспомнить, в нем-то, как говорится, и была собака зарыта, оно покоилось где-то на задворках моей памяти, и пока я его не вычислю, так и останусь бессильной пассивной жертвой нервных припадков, с которыми не в состоянии справиться. Даже тщательно взвешивая все «за» и «против», ведя счет собственным ошибкам, чтобы добраться до исходной точки полосы несчастий, которая меня преследовала, я, хоть убей, не находил никакого рационального объяснения; вообще-то это не в моем стиле, но когда Элоиза — так звали соседку — вернулась с работы, мы решили немного поболтать, понятное дело, ей тоже было нечем похвастаться, и слово за слово я выплеснул свои переживания — не то чтобы открыл ей всю душу, но, в общем, был довольно откровенен, мол, вот уже который месяц мне не везет, словно нечистые силы сговорились вставлять мне палки в колеса, и она авторитетно заявила, что когда-то жила с одним сенегальцем и знает характерные симптомы: нет сомнений, меня сглазили. Если разобраться, вполне вероятно, к тому же это было единственное объяснение; я не видел других причин, почему ни с того ни с сего превратился в тряпку и невротика, забрался в эту грязную нору и жду сам не знаю чего, забив на все — и на карьеру, и на любовь. С некоторого времени мне регулярно снился один и тот же сон: я стою на небольшой возвышенности на краю леса, лицом к широкому, бескрайнему полю, в центре которого виден домик с лужайкой, и вдруг замечаю человека, — он косит высокую траву, потом постепенно, как в замедленном кино, поворачивает голову и смотрит на меня, у него черные как ночь глаза, они будто всасывают меня, и через мгновение я оказываюсь в другом месте, далеко от него, в непроглядной тьме глубокого тоннеля. Человек этот был в плаще и странной шляпе, его наряд напоминал венецианских заговорщиков из комикса, который я когда-то читал. Для Элоизы дело было ясное: я должен пойти к экзерсисту. Всю ночь я обдумывал ее совет, но на следующее утро непонятное оцепенение, в котором я пребывал, внезапно спало, через минуту улетучилась и невыносимая тяжесть, паралич, казалось, совсем овладевший моим бедным умишком, тоже исчез, я пришел в себя и ощутил прилив сил, словно мне снова было лет четырнадцать.

Элоиза еще спала, я оставил ей записку: «Как-нибудь увидимся, всего тебе хорошего». Внизу хозяин разорялся насчет того, что она не платит; задолжала мне за десять дней, говорил он, ну вы сами посудите, я сдаю ей номер всего лишь за сотню, это ж для нее такая мелочь! Так бы и сказал — пусть отсосет мне, и будем квиты, ведь именно это было у него на уме. Думаешь, когда у меня есть на что купить, я отдам эти деньги за гостиницу? — как-то разоткровенничалась Элоиза. В общем, я оплатил ее счет, долг и еще за пять дней вперед, судя по роже хозяина, ему было ясно: или лопух влюбился, или это ее новый сутенер. На улице похолодало, но погода стояла хорошая, я дошел пешком до крытого паркинга, где оставил «вольво», у меня было чувство, как будто меня только что выписали из больницы.

— Глазам своим не верю! — воскликнул Бруно, когда я вылез из машины.— Мы уже с ног сбились!