Гипнос

⁃ Да брось, я специально её не закрываю. У меня, знаешь, бывают невероятные калусто… клаустрофобические припадки под ширкой, а тут продукт новый, я решил не рисковать. Закрытые двери вообще никогда не дсота… доставляли мне большого удовольствия. Они, знаешь, как женщины.

⁃ Как женщины?

⁃ Ну да, — оттопырив склизкую нижнюю губу, кивнул он, — поглядываешь на них и думаешь: а что там за ней, внутри? Или это здесь "внутри"? Если говорить коротко, то пусть лучше открыта.

Я приподнял серый пиджак и включил холодную воду.

⁃ Как тебя зовут?

⁃ Рэй.

⁃ А я Рэндалл. Отец Луи.

Пока я мыл руки, старик как будто слушал чью-то историю с отеческим вниманием. Он изредка покачивал головой и постукивал ногтями по фаянсу.

⁃ Да ты не бойся, парень, — сказал Рэндалл, собирая инструменты в маленький кожаный чехол, — опасны только бедные наркоманы. Помоги-ка мне лучше вылезти.

Старик протянул мне руку и на удивление ловко перемахнул через борт ванной.

— Луи — ублюдок, — скривив губы, сказал он, — не водился бы ты с ним. Ты же к нему пришёл, да?

⁃ К нему.

⁃ Дебора взяла его на попечение у сестры, плюнувшей на воспитание своего чада. Но, как оказалось, мангуст уже скрылся в норе. Раньше Луи был спокойнее и покладистее в силу неокрепшего характера, а теперь позволяет себе быть свиньей. Пока дети растут — сложно родителям, когда вырастают — самим детям, когда взрослеют — обществу. И теперь мы пожинаем плоды.

— Он умный парень.

— Какой прок от ума, если ты — мразь? Пф!

⁃ Я думал, что Луи — Ваш сын.

⁃ В какой-то мере так и есть. Он доверяет мне, прислушивается ко мне, почитает меня, как человека, давшего ему возможность вырасти в великолепных условиях для ребёнка, которого бросила мать. В какой-то мере мать. Но все это не мешает ему быть потребляющим ублюдком. И вот теперь мне приходится продавать этот великолепный дом с той лишь целью, чтобы спровадить пацана.

Рэндалл Бойл надел пиджак, шляпу и прочистил горло по-вороньи. Мы вышли в гостиную.

⁃ Дом достался мне не без проблем, — сказал старик. Он говорил со мной, как с добрым приятелем, — прежде, чем сделать несколько успешных вложений и построить его, я здорово проштрафился на ремонте грузового корабля. Думал, что, поучаствовав в этом деле, смогу заручиться поддержкой судоходной компании и беспрепятственно заниматься транспортировкой на международном уровне, но оказалось, что я был не единственным умником. Компания разорилась из-за долгов. Точнее, её разорили, а мои вложения уплыли в Кейптаун. Я прожил здесь почти двадцать пять лет. С моим образом жизни я давно должен был умереть, но, по всей видимости, такие, как я, на небе не нужны. А разве возможно не относиться к происходящему с безразличием, если даже себя живым не воспринимаешь?

Старик сел на диван, двигаясь осторожно, как насекомое, очнувшиеся после зимней спячки, и уставился в одну точку.

Луи пришёл с исписанными бумагами и окинул оценивающим взглядом своего отца.

⁃ Извини, что заставил ждать, — сказал архивариус, — хотел довести все до конца прежде, чем показывать тебе. Пойдём на кухню. Я составил список выводов и резюмировал его. Все записано на бумаге, никаких электронных копий. Прочтёшь наедине с собой, потому что информация отнюдь не рядовая и лучше ей быть конфиденциальной. Я должен был лично отдать тебе конверт.

Он был непривычно серьёзным, собранным, — даже сжатым — но не смотрел на меня. Мне казалось, что Луи смятен принятым решением. Каким именно — понять я не мог. Он поставил передо мной пузатый рифлёный стакан и налил в него грушевый сок с мякотью. Положил несколько кубиков льда. Тишина пригорода гудела в ушах и давила на виски. Я физически ощущал напряжение Луи — оно буквально давило на меня с его стороны. Если бы со мной была Ронда, она бы смогла увидеть причину тяготящего беспокойства архивариуса. А мне оставалось только пить сок.

Бойл ждал, когда я уйду, но не говорил этого. Не поднимал на меня глаза. Стояло тупое бессмысленное молчание, с которым часто сталкиваются неопытные пары. Мне было насрать. Я мог превратить неуютность в душевную дружескую посиделку или в деловую дискуссию, но не делал этого, потому что хотел, чтобы Луи сам переступил через себя и через что бы то ни было, мешавшее ему чувствовать себя в своей тарелке. Я спокойно пил сок. Мне нечего было хотеть, не к кому идти, некем восторгаться, некому преклоняться. Элис пропала. Причина, по которой меня затянул круговорот событий, связанных со снами, больше не существовала, и я понимал, почему. Я понимал, почему мисс о’Райли сдалась — потому что у неё не осталось источника сил. Ни у неё, ни у меня больше не было истока, отправной точки, живого начала, не было ни хрена. Меня не интересовало, кого хочет искать мистер Биссел и в чем заключён феномен Ронды. Мне было плевать какая дрянь вылезала наружу, когда я моргал. Меня словно выбросило в реальность — будто я проснулся, а потом проснулся ещё раз, уже наверняка. Я только хотел проверить, что стало с Точкой Истины Элис.