Гитлер и Габсбурги

Густав Крупп, состоятельный оружейник, который снабжал Германию оружием и в Первую, и во Вторую мировые войны, был признан в Нюрнберге военным преступником, но не пошел под суд. Его спасли неважное умственное и физическое состояние, а может статься, и богатство. Крупп строил подводные лодки для кайзера Вильгельма, помогал в финансировании выборов 1933 г., когда Гитлер пришел к власти, а оружие для Гитлера на его оружейных заводах делали узники концентрационных лагерей. Он мирно умер в своей постели в замке Блюнбах. Австрийский замок в Тирольских Альпах некогда принадлежал эрцгерцогу Францу-Фердинанду, но семья продала его по сходной цене, чтобы заплатить его долги после Сараево[939].

Многие нацисты ушли из жизни, не увидев плодов своего дьявольского труда, но Эдуард Бенеш со своими пособниками воплотил в жизнь мечту Гитлера об этнической чистоте. Несмотря на геноцид, холокост, многомилионные жертвы среди гражданского населения, депортация этнических «немцев» из Чехословакии, Румынии, Венгрии не только увеличила население Германии, но и сделала его более однородным. После Второй мировой войны немцы и другие европейцы вдруг увидели, что живут в странах, гораздо менее этнически и религиозно разнообразных, чем во все предыдущие века[940]. Адольф Гитлер со своими нацистами сильно пошатнул мечту Габсбургов об объединении Европы под эгидой многонациональной империи.

А тем временем Гогенберги отказывались жить в прошлом, пока были не готовы распрощаться с габсбургскими мечтами своего отца.

21. Молитвы услышанные и неуслышанные

Этой войны никогда бы не было, если бы мы под влиянием Америки и современных веяний не изгнали из Австрии Габсбургов, а из Германии Гогенцоллернов, тем самым дав гитлеровскому монстру выползти из своей клетки и занять пустующие троны[941].

Уинстон Черчилль

…Я надеюсь, не возьму на себя слишком много, если прозвучит и мой голос.

Максимилиан Гогенберг

В дни своего первого послевоенного отдыха Максимилиан и Элизабет отправились в Рим на аудиенцию с папой Пием XII, в миру Эудженио Пачелли. Это был их духовный и личный долг. На посту государственного секретаря Ватикана Пачелли старался освободить братьев Гогенбергов из Дахау. Они хотели поблагодарить его. Но папа, воспользовавшись моментом, сам поблагодарил их за противостояние нацистам во времена, когда этого не делала даже католическая церковь. Макс показал Элизабет древние развалины и современный Рим, в том числе и Палаццо Венеция, место своего последнего свидания с Муссолини. С его шаткого балкона Муссолини в 1940 г. объявил войну Англии и Франции. Сбылись все предсказания Макса о судьбе итальянского диктатора[942].

Австрийское правительство после войны присвоило всю собственность нацистов, нацисты же перед войной присвоили всю собственность Гогенбергов; Эрнст был вынужден подать в суд, чтобы вернуть себе родовой дом и поместья[943]. Разбирательство закончилось успешно, и он снова стал владельцем любимого им Радмера, окрестных лесов и гор. Треть всей земли отошла сестре. Она, Фриц и дети переехали в небольшой дом близ горной деревни Айзенэрц, совсем рядом с домом Эрнста и Мэйзи. София заполнила весь дом семейными фотографиями, а свои дни и ночи – розысками Эрвина. В глубине души она надеялась, что ее первенец все-таки жив[944].

В феврале 1948 г. коммунистический переворот сверг правительство Чехословакии. Президента Бенеша коммунистические союзники переиграли точно так же, как раньше нацисты. Через две недели министр иностранных дел Ян Масарик был найден мертвым под окнами своей квартиры в Пражском граде. Сын первого президента страны либо покончил с собой, либо был убит. Эдуард Бенеш вышел в отставку и тихо скончался[945]. Были потушены последние искры некогда яркого костра чехословацкой демократии.

В апреле того же года узники фашистских концлагерей попросили Макса и Эрнста приехать в Дахау на встречу с ними. Возникли планы сделать пустой лагерь мемориалом холокоста. Оба брата согласились, удивив этим семьи и друзей. С людьми, которые были в заключении вместе с ними, они чувствовали родство, почти духовное братство. Через десять лет после ареста и лишения свободы Макс и Эрнст вернулись в первый в Германии концентрационный лагерь. Свободные теперь братья шли рядом по дорожкам, молча думая о чем-то своем. Домашним они не рассказывали ничего, но для обоих эта поездка явно стала целительной[946].