ГИТЛЕР, Inc.

В июле 1923 года Норман поднял ставку с трех до четырех процентов, послав в Нью-Йорк сигнал о том, что Лондон го­тов — готов тянуть на себя золото (см. рис. 4.1). Какое-то время ушло на то, чтобы германский хаос спонтанно дошел до своего завершения и Шахт смог заняться приемом и распределением помощи, но в конце концов Нью-Йорк отреагировал и снизил ставку на полтора пункта, с 4,5 процента в мае 1924года до 3 процентов в августе. Положение изменилось на противоположное — теперь Нью-Йорк был ниже Лондона. План, конечно, заключался в том, чтобы привлечь в Лондон, на рынок дорогих денег, новых кредиторов, а заемщиков — в Нью-Йорк, на рынок денег доступных. Это переключение имело решающее значение. Таким образом в Ныо-Йорке была инициирована политика «легких денег»: Нью-Йорк поглотил большое количество част­ных и государственных ценных бумаг и впрыснул в экономику наличные деньги, что облегчалось вольной и небрежной кре­дитной политикой коммерческих банков (111). Америка распу­хала от наличности, а Лондон, рынок которого отличался мень­шим предложением, притягивал золото как магнит. Так была запущена феноменальная лихорадка «ревущих двадцатых» на Нью-Йоркской фондовой бирже: она началась в конце лета

1924 года, что развязало руки Норману, который теперь мог приступить к накоплению золота Английским банком (112).

Но только после того, как крупный заем по плану Дауэса был в октябре перечислен но назначению, фунт стерлингов начал свое окончательное и решительное восхождение к паритету. Непрерывный рост английской валюты с октября (4,43 доллара за 1 фунт) по апрель (4,86) происходил «в страшно неблагопри­ятных условиях»: поддержанный американской банкирской ре­шеткой фунт достиг вожделенного золотого паритета 28 апреля 1925 года, несмотря на «сильно отрицательный торговый баланс». В действительности повышение фунта до золотого плато произошло благодаря невидимому балансу (импорту капитала) (113). Норман осуществил свой план; в этой игре было только одно правило — изогнуть по собственному усмотрению банкирскую решетку.

Наконец все было сделано: Британия вернулась к золоту при курсе 1 фунт за 4,86 доллара. Более тридцати стран последовали примеру Британии; лондонский Сити снова стал клиринговым мировым центром.

При ближайшем рассмотрении, однако, некоторые ученые педанты заметили, что новый британский «золотой стандарт» выглядел довольно своеобразно. Во-первых, золото было прак­тически изъято из обращения (114): держатели банкнотов не могли, по условиям нового акта, менять знаки Английского бан­ка на золото в этом банке. Банк же был обязан не продавать зо­лото в количестве, меньшем 400 унций, — «за сумму, не меньшую чем 8268 фунтов стерлингов за один раз» (115): золото тихо вы­пало из обращения, оставшись в ограниченном кругу, доступ­ном только для «крупных игроков». Чего хотел добиться этим Норман? Исключив для экономики возможность совершать куп­ли-продажи в золоте и, что еще важнее, накопив золотой запас в период кризиса, он убрал из финансовой системы буфер, де­лавший систему неуклюжей и не способной на быстрые реак­ции. Норман так откалибровал систему, чтобы она стала способ­ной на быструю игру.

Во-вторых, он с успехом использовал новый оборот золота для оказания давления на центральные банки, привязанные те­перь к Английскому банку, заставляя их держать часть резерва в фунтах стерлингов, каковой был теперь привязан к золоту; те­перь Лондон мог инвестировать фунты от имени связанных с ним банков (116).

С одной стороны, этот инструмент золотого курса в огром­ной степени размывал «покрытие» стандарта в целом, подталки­вая мировую финансовую систему к беспрецедентному инфляци­онному раздуванию; а с другой стороны, он предопределил начало катастрофической цепной реакции, которая неминуемо должна была начаться сразу после того, как одна из двух золотых валют — фунт стерлингов или доллар — станет испытывать труд­ности из-за слишком большой распространенности. Если, на­пример, Лондон потеряет много золота, то фунт упадет, если же это произойдет, то, так как большинство сателлитов вынуждено держать большое количество фунтов стерлингов в качестве «по­крытия», распадется вся система.

Норман играл по-крупному: ему требовалась стремительная и незамедлительная реакция на его план; он в буквальном смыс­ле слова сконструировал мину с часовым механизмом, а мир в это время беспечно смотрел в другую сторону, не замечая опас­ности.

Банковская структура современного мира с ее огромной пи­рамидой депозитов, номинально конвертируемых в золото по первому требованию, но в действительности представ­ленная активами, которые не могут быть превращены в лик­видность, представляет собой бочку с порохом (117).