ГИТЛЕР, Inc.

В своих пылких речах, обращенных к толпам солдат и граж­данского населения, Эйснер страстно говорил о «диктатуре сво­бодных людей», обрушиваясь на ядовитую алхимическую химе­ру либерализма. «Как могут сочетаться между собой, — гремел он с трибун, — братская любовь и жажда наживы? Это то же са­мое, что добавить ртуть к свинцу... Какой вздор!» (24) Едва ли являясь представителем южнонемецкого духа, Эйснер был скорее «одним из тех химерических гибридных персонажей, коих в изобилии порождают времена хаоса, призрак, вызванный из недр сатанинского политического шабаша, дабы предать анафе­ме труп Второго рейха» (25).

Желая манипулировать страстными утопистами, этими но­выми милленариями, этими новыми мюнхенскими апостолами радикализма в их стремлении очистить имперское прошлое Германии, вытравить его их коллективной памяти, администра­ция США предложила Эйснеру участвовать в избирательной кампании, которая должна была — посредством обнародования секретных государственных документов — вылиться в полное и безоговорочное признание ответственности Германии за раз­вязывание войны. Эйснер подчинился, опубликовав должным образом отредактированные — для усиления их зловещей тенденциозности — фрагменты документов, извлеченных из архивов баварского министерства иностранных дел.

Вероятно, Эйснером двигали самые лучшие побуждения, но de facto это угодничество перед американцами привело лишь к взрыву возмущения в массах, настроенных, несмотря ни па что, патриотично. Произошло отчуждение Эйснера от избирателей.

Тем не менее бунт Мюнхенского совета продолжался. В кон­це ноября под лозунгом «Los von Berlin!» («Прочь из Берлина!») Баварская республика разорвала отношения с берлинским министерством иностранных дел.

Средний класс начал проявлять растущее беспокойство; опа­сались белого террора. Выборы в Баварии прошли 15 января 1919 года. Во всех 32 округах, где баллотировался Эйснер, он по­терпел сокрушительное поражение — его маргинальная бахром­чатая партия собрала менее двух процентов голосов. На поли­тической карьере можно было ставить крест.

21 февраля, когда Эйснер, мысленно репетируя свою про­щальную речь, направлялся в ландтаг*,

* Здание земельного парламента.

граф Антон фон Арко-Валлей, молодой человек двадцати четырех лет, разрядил в не­го свой револьвер. Эйснер, пораженный несколькими пулями в голову, бездыханный рухнул в лужу крови. Телохранитель Эйснера оглушил Арко-Валлея дубинкой, после чего преступника сдали властям. В ходе расследования граф признался, что совер­шил преступление для того, чтобы доказать свое право быть принятым в секретную ложу, в так называемое общество Туле, куда графа не приняли из-за его расовой неполноценности — мать молодого Арко была еврейкой. Еще один полезный идиот? Это вполне вероятно.

Возможно, тулисты, вдохновив Арко на «подвиг», рассчиты­вали на последующий захват совета красными (большевиками), что дало бы им повод совершить белый переворот, для которо­го в таком случае было бы готово, так сказать, логическое объяснение и тыловое обеспечение (26).

11осле убийства Центральный комитет Мюнхенского совета ввел комендантский час и объявил в Баварии всеобщую забас­товку. В марте наследство Эйснера оспаривали две враждующие группировки: социалисты, руководимые местным лидером Гофманом, и анархо-коммунистические революционеры. В течение пятидневной интерлюдии — с 7 апреля (дня провозглашения первой мюнхенской Raterepublik) по 12 апреля 1919 года, — ког­да кабинет Гофмана, не выдержав натиска объединившихся революционеров, переехал в близлежащий город Бамберг, анархистские арлекины принялись с большой помпой изгонять скуку из заново провозглашенного Баварского Совета. Наи­высшими достижениями этого балаганного представления ста­ло введенное на государственном уровне обязательное знание поэзии Уолта Уитмена всеми школьниками старше десяти лет, отмена преподавания в школах истории и выпуск специальных денежных купюр с указанием истечения срока действия (27).

В результате последовательности до сих пор неизвестных ма­невров и манипуляций триумвират русских социалистов-рево­люционеров*

Одна из соперничавших революционных фракций, которая в принци­пе — в отличие от большевиков — отстаивала интересы крестьянства, но в конечном итоге до того, как была уничтожена Лениным и его со­ратниками, стала гнездом начинающих политических убийц.

 — Левина, Левине и Аксельрода, которые дейст­вовали, как полагают, не имея на это мандата из Москвы (28), — вытеснил местных мятежников и сумел утвердиться во главе движения, которому было суждено стать вторым и последним опытом умиротворения в Мюнхене. Этот опыт начался 12 апре­ля 1919 года. Анархисты быстро и бесследно исчезли с полити­ческой сцены, а трое «русских», как стали впоследствии назы­вать этих революционных агентов, установили с помощью местной Красной Армии режим террора и безудержного рас­путства.

«...Слава тем, от кого отвернулась удача...» (Уолт Уитмен) (29)