Гитлер: мировоззрение революционера

Steber, Martina; Gotto, Bernhard, Volksgemeinschaft und Gesellschaftsgeschichte des NS-Regimes, in: Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte, 62. Jg., 3. H. 2008, S. 433–445.

Ullrich, Volker, Adolf Hitler. Biografie. Die Jahre des Aufstiegs, Frankfurt /M. 2013. Wehler, Hans-Ulrich, Deutsche Gesellschaftsgeschichte 1914–1949, Bonn 2009. Zehnpfennig, Barbara, Hitlers Mein Kampf. Eine Interpretation. Paderborn 2006.

Zehnpfennig, Barbara, Adolf Hitler: Mein Kampf. Studienkommentar, Paderborn 2011. Zitelmann, Rainer, Nationalsozialismus und Moderne. Eine Zwischenbilanz, in: Süß, Werner (Hrsg.), Übergänge. Zeitgeschichte zwischen Utopie und Machbarkeit, Berlin 1989, S. 195–223.

Zitelmann, Rainer, Die totalitäre Seite der Moderne, in: Prinz, Michael; Zitelmann, Rainer (Hrsg.), Nationalsozialismus und Modernisierung, Darmstadt 1991, S. 1–20. Zitel-mann, Rainer, Träume vom neuen Menschen, in: Saage, Richard, Hat die politische Utopie eine Zukunft? Darmstadt 1992, S. 27–33.

Zitelmann, Rainer, Hitler-Bild im Wandel, in: Bracher, Karl Dietrich; Funke, Manfred; Jacobsen, Hans-Adolf: Deutschland 1933–1945. Neue Studien zur nationalsozialistischen Herrschaft, Düsseldorf 1993, S. 491–506.

Zitelmann, Rainer, Historiografische Vergangenheitsbewältigung und Modernisierungstheorie. Nationalsozialismus, Faschismus, Stalinismus, in: Faulenbach, Bernd; Stadelmaier, Martin (Hrsg.), Diktatur und Emanzipation, Koblenz 1993, S. 111–135.

Zitelmann, Rainer, «Gerechtigkeit» als Anliegen des Historikers. Zum Selbstverständnis Ernst Noltes, in: Nipperdey, Thomas; Doering-Manteuffel, Anselm; Thamer, Hans-Ulrich, Bürgerkrieg der Ideologien. Antworten an Ernst Nolte. Festschrift zum 70. Geburtstag, Frankfurt / M.-Berlin 1993, S. 513–525.

I. ВВЕДЕНИЕ

За неимением элиты, какой мы себе ее представляли, мы должны были удовольствоваться наличным человеческим материалом. Отсюда и результат! Поскольку духовная концепция не соответствовала практически возможной реализации, военная политика такого революционного государства, как Третий рейх, превратилась с необходимостью в политику реакционных мещан[223].

Адольф Гитлер, 14 февраля 1945 г.

Когда после окончания Второй мировой войны народу Германии стали известны во всем их значении факты об ужасах концлагерей, об убийстве шести миллионов евреев, наступил глубокий шок, продолжающий действовать до сегодняшнего дня.

Психологически понятно, что началась демонизация человека, двенадцать лет стоявшего во главе Германии. Пытались решить эту проблему, сваливая всю ответственность на сумасшедшего «психопата», которому удалось, благодаря демоническим или сверхчеловеческим качествам и способностям, увлечь за собой народ. Не желали признавать факты искреннего восторга и ликования и искали извинение в аргументе, что жестокая бесчеловечная диктатура с самого начала исключала всякую возможность сопротивления. Это также было понятно, поскольку победители говорили о «коллективной» вине всего немецкого народа, и немцы должны были защищаться от этого утверждения, если не желали быть объявленными нацией преступников без малейшей надежды когда-нибудь вернуть утраченный суверенитет.

В то же время все эти реакции не вели к «преодолению прошлого». Ведь загадка о том, как миллионы людей могли приветствовать человека, приказавшего убить шесть миллионов человек и развязавшего величайшую войну мировой истории, оставалась неразгаданной. Поэтому часто прибегали к иррациональным попыткам истолкования. В вышедшей в 1946 г. книге «Фюрер и соблазненные» говорилось, например:

«Итак, если попытаться понять одну из величайших человеческих трагедий в ее взаимосвязях, то окажутся непригодными обычные, моральные и даже политические масштабы; нужно будет мыслить более крупными комплексами. Наталкиваешься на сверхчеловеческое, недочеловеческое, внечеловеческое, и приходится решиться на то, чтобы видеть в демоне немецкого народа, освободителе с арапником, истинного гения душевного вырождения, принцип, природное явление за пределами всякой дискуссии»[224].

Но, в то время как Гитлеру, с одной стороны, приписывались сверхчеловеческие способности, его, с другой стороны, не принимали всерьез. Выражение, запущенное Вейтом Валентином и часто потом цитированное, согласно которому история Гитлера есть история его недооценки[225], относилось не только к периоду до 1945 г., но в такой же мере и ко времени после. Недооценка Гитлера выражалась и в том, что сначала его изображали как действовавшего без плана и цели, одержимого лишь жаждой власти оппортуниста[226].