ГКЧП: Следствием установлено

Одним из ключевых вопросов, на которые предстояло ответить следствию, был о роли Горбачева в августовских событиях. Очень многие склонны были видеть в нем не жертву заговора, а чуть ли не соучастника. Но факты, которые мы тщательным образом собирали, свидетельствуют, что Горбачев и участники заговора не были связаны никакими договоренностями. Направляя специальное подразделение следователей для изучения событий на даче Президента СССР, я для подстраховки внедрил в него «своего особого человека», которого знал еще по работе в прокуратуре Перми и доверял ему, как самому себе. По прибытии в Москву он доложил мне, что следственная бригада действовала в Крыму предельно честно и объективно, хотя и понимала, что окружению Ельцина очень хотелось бы увидеть в действиях «форосского узника» какую-то связь с заговорщиками. Это была действительно реальная изоляция — к такому выводу пришло единогласно все следствие.

Расследование беспрецедентного в истории СССР уголовного дела было завершено за четыре с небольшим месяца. Материалы, собранные нами, составили более ста сорока томов.

То время осталось в моей памяти как один из самых сложных, а стало быть, и самых интересных и счастливых периодов жизни. Бывало, стрелки часов к полуночи — а во многих окнах прокуратуры горит свет. Люди работали с душой, подъемом, особенно не задумываясь о личном благополучии. Главное — сделать дело. Мы были дружной командой, которая жила одним дыханием, единым ощущением гордости за то, что нам выпала честь вписать в историю Российской прокуратуры новую страницу.

Темп жизни был сумасшедший. Помимо расследования августовских событий мы занимались массой других, не менее срочных и важных дел. Обострялась обстановка в Чечне, разразился кровавый межнациональный конфликт в Пригородном районе Ингушетии. В прокуратуре видели институт, способный восстановить законность и порядок в этих регионах. Я побывал и в Чечне, и в Ингушетии с целью оценить обстановку, поддержать сотрудников прокуратуры, которые несли там службу, рискуя жизнью.

Для расследования событий в Пригородном районе мы направили в Ингушетию и Осетию специальную следственную бригаду, большая часть которой прошла школу дела ГКЧП. Сотрудники прокуратуры жили в палатках, а выезжали на следственные действия на бэтээрах. В Москве, в моем кабинете, всегда наготове лежали бронежилет, каска, в сейфе — пистолет. Вот такое тревожное, немирное было время…

В тот период мы еще как-то умудрялись довольно активно, если не сказать энергично, закладывать фундамент новой Российской прокуратуры. Решалась масса вопросов: собственность Союзной прокуратуры переводилась на баланс Российской, определялись штаты как центрального аппарата, так и региональных структур, разрабатывались принципы взаимоотношений с властями в центре и на местах и т. д. и т. п.

Вспоминаю, как ходил к Ельцину, чтобы выбить для сотрудников прокуратуры так называемый «продовольственный паек» — определенную корзину продуктов. Эта льгота на милицию распространялась, а на прокуратуру — нет. Цены на продукты тогда выросли многократно, инфляция была жуткая — и ежемесячный паек мог стать важной добавкой к зарплате. Ельцин принял меня, бегло просмотрел проект указа, подготовленного мной, и в мгновение ока, без всяких возражений, поставил подпись. Обычно указы подписываются на гербовой бумаге, а тут был обыкновенный листок — черновик. Когда я вышел в приемную и показал его руководителю Секретариата В. Ильюшину, тот за голову схватился: «Как же так? У нас существует целый регламент подписания указов. Вам надо было пройти целый ряд согласований. А вы сразу — напрямую! С каким-то клочком бумажки! Разве так можно? Речь-то идет о финансах! Причем существенных. Как же теперь быть?» Я сказал: «Если вы возражаете, скажите Ельцину, что он ошибся, не то подписал». Конечно, Ильюшин к президенту не пошел, — и семьи сотрудников прокуратуры вскоре получили материальную прибавку.

Но в той сумасшедшей круговерти не было дня, чтобы я не поинтересовался ходом дела ГКЧП.

Автор с руководством СИЗО при обходе камер и встрече с арестованными. Фото из личного архива автора.