ГКЧП: Следствием установлено

Лишь Павлов, демонстрируя, что звонок президента его нисколечко не выбил из колеи, по ходу чтения сделал замечание: в отношении тех, кто будет выступать против ГКЧП, надо принимать самые жесткие меры.

Зато у Грушко от волнения перехватило горло. Он передал Постановление ГКЧП для чтения, как эстафетную палочку, Егорову. В этот момент в беседке объявился Крючков.

«Крючков вернулся, нам мой взгляд, несколько озабоченный, — вспоминал позже в мемуарах “Неповторимое” генерал Варенников. — Но сказал, что с Горбачевым шел общий разговор, ничего конкретного. На прямой вопрос Бакланова: “Вы сказали, что мы здесь беседуем?”» — Крючков ответил отрицательно».

Из показаний В. Крючкова

Претензий президенту я каких-либо не предъявлял, иначе говоря, с требованиями или просьбами не обращался. Наверное, потому, что претензии еще не были четко сформулированы собравшимися. Обсуждение документов только началось. Не был я уполномочен товарищами на то, чтобы информировать Горбачева о нашей встрече. По этой причине не считал возможным уведомлять президента о намечавшейся поездке.

После провала заговора Крючков пытался убедить следствие, что участники встречи на объекте «АБЦ», договорились о том, чтобы «попросить Михаила Сергеевича на какое-то время отключиться от работы» и убедить его «временно передать полномочия Президента СССР Янаеву».

Разумеется, Крючков лукавит. Если бы речь зашла о «временном» отстранении Горбачева — участников встречи на объекте «АБЦ» тут же, как ветром, выдуло из беседки. Они хорошо знали Горбачева и понимали, что «временно» власть он никогда и никому не передаст.

…В 18.15, когда обсуждение всех вопросов завершилось, Язов с военными отбыл с объекта «АБЦ». Остальные по предложению Крючкова остались на ужин.

В машине, по дороге домой, Язов — человек, которому в провале заговора суждено было сыграть ключевую роль — посочувствовал Горбачеву: «Подписал бы Договор, а потом в отпуск отправлялся. И все было бы хорошо…»

«И ты, Брут!»

СПРАВКА

о лице, проходящем по делу о заговоре с целью захвата власти

БОЛДИН Валерий Иванович. 1935 года рождения. Русский. Образование высшее. Окончил в 1961 г. Московскую сельскохозяйственную академию им. Тимирязева, в 1969 г. — Академию общественных наук при ЦК КПСС. Специальность — ученый, агроном-экономист. Кандидат экономических наук.

Работал в аппарате ЦК КПСС и в редакции газеты «Правда». С 1981 по 1985 гг. — помощник секретаря ЦК КПСС. С 1985 по 1987 гг. — помощник Генерального секретаря ЦК КПСС. С 1987 по 1991 гг. — заведующий общим отделом ЦК КПСС. В 1990–1991 гг. — член Президентского совета СССР. С мая 1991 г. — руководитель Аппарата Президента СССР. Награжден орденами Дружбы народов и Трудового Красного Знамени.

Недаром Дмитрий Язов помянул Брута, когда руководитель Аппарата Президента СССР Болдин согласился войти в число парламентеров от ГКЧП, летавших 18 августа в Форос с ультиматумом. Валерий Иванович был одним из наиболее приближенных к Горбачеву людей.

Его фамилия ничего не говорила широкой общественности. Пресса писала о Болдине вскользь, о нем мало кто знал, между тем он сыграл важную роль в разработке концепции перестройки. Готовил для Горбачева доклад, с которым тот выступил на пленуме ЦК КПСС в конце 1983 года по поручению уже тяжело болевшего Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. Андропова. В том докладе были намечены контуры будущей перестройки. Болдин вместе с Александром Яковлевым работал и над программной речью Горбачева на XXVII съезде партии, открывшем шлюзы перемен.

В мемуарах «Крушение пьедестала» Болдин рассказывает, в какой задушевной атмосфере готовился Горбачев к этому чрезвычайно важному выступлению.

«…Михаил Сергеевич попросил А.Н. Яковлева и меня приехать в Пицунду, где он отдыхал с семьей. Была поздняя осень, но в Пицунде еще можно было гулять. Горбачев предложил провести читку текста в беседке на берегу моря. Метрах в пятидесяти шуршал прибой, влажный ветер продувал насквозь, и мы — Михаил Сергеевич, Раиса Максимовна, Александр Николаевич и я — укутавшись пледами, читали вслух доклад».

И еще одна цитата из мемуаров — уже в другой, далеко не романтической тональности:

«…Не знающая покоя работа по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки, нередко включая воскресенье. Субботы — всегда, воскресенья — как правило. Я работал, как паровоз, — тянул то, что по-хорошему должны были делать несколько человек… За эти годы я ничего не нажил и был нищ, как большинство прежних чиновников, и брал кредит, чтобы что-то купить. И когда подошел рынок, то понял, что придется идти не мне, так детям и внукам в наем к тем, кто оказался ловчее и умудрился нажить деньги, пока я участвовал в подготовке речей Горбачеву о переходе к социализму с человеческим лицом и коммунистическими перспективами».