Глас Византии: Византийское церковное пение как неотъемлемая часть православного предания

В формах и красках, в таинственных движениях, которые кажутся странными, оно хочет передать любовь ко Господу, неопалимо сжигающую святых. Никакое другое искусство не сделало это настолько мастерски, и тот, кто не чувствует этого, ничего не почувствовал из глубокой сущности византийской живописи и похож на человека, который привык жить обыденным и довольствоваться суррогатами. Как может то, что «сверх естества», быть выражено мерой естественной? Дух не может быть ограничен узкими схемами, в которых умещаются обыденные плотские переживания человека. Христос всё изменил кардинально. Он дал человеку новые очи, новые уши, новый язык. Апостол Павел взывает: «Древняя мимоидоша, се, быша вся нова» (2 Кор. 5,17). И Христос говорит: «Никтоже бо приставляет приставления плата небелена ризе ветсе: возмет бо кончину свою от ризы, и горша дира будет. Ниже вливают вина нова в мехи ветхи: атце ли же ни, то просалятся меси, и вино про–лиется, и меси погибнут: но вливают вино ново в мехи новы, и обое соблюдется» (Мф. 9,17).

«Плат небелен», то есть новая ткань, и «новое вино» — это Евангелие, вера Христова. А «риза ветха» и старое, то есть кислое, вино — это ветхий мир прелести и суеты, ветхий человек с его плотскими бездуховными помыслами. Новые меха, в которые было влито молодое вино, — новые средства и способы, которыми выражается, становясь осязаемой, невещественная сущность веры Христовой. Одно из таких средств — это изобразительное искусство, ставшее из вещественного духовным, из изобразительного и натуралистического — литургическим и таинственным, из живописного — иконописным. Только так оно могло обрести способность к выражению мистического богатства Царствия Божия, восхождением от плотского к духовному, от естественного к вышеестественному, и запечатлеть материальными средствами духовное благоухание бессмертного и нетленного — Царствия Божия. Так сформировалось литургическое искусство, и новые меха были наполнены новым вином, да «обое соблюдется». Поэтому православная иконопись есть единственно настоящая христианская живопись, подлинно выражающая истинную сущность христианской религии.

Красота и иные выражаемые в искусстве понятия приобрели совершенно другой смысл, потому что из плотских стали духовными. Тот, Кто «красен добротою паче сынов человеческих» не может быть изображён средствами земной красоты. Он не может быть похож на Гермеса Праксителя, с лёгким пушком на подбородке и длинными волосами, как изображают Христа иные недалёкие итальянские живописцы, воспринимающие христианскую веру абсолютно материально…

Поэтому святой Иоанн Дамаскин говорит: «Покажи, каким иконам ты покланяешься, и я скажу, во что ты веришь». Эти несколько слов говорят обо всём: литургические иконы духовны, потому что «рожденное отДуха дух есть», и тот, кто им поклоняется, просвещён Духом, то есть он — настоящий христианин. В то время как «иконы», или, лучше сказать, картины Рафаэля и других итальянских художников плотские, потому что «рожденное от плоти плоть есть», и человек, который им поклоняется, живёт по плоти, он имеет плотские чувствования. Такой человек не может быть настоящим христианином.

В первые времена христианства, поскольку новое искусство для выражения новой веры ещё не сформировалось, христианские мастера пользовались средствами, которые предоставляло древнее языческое искусство, изображая Христа и святых в образах древнегреческой мифологии. А чтобы избежать, насколько возможно, смешения первообраза с изображением, они придавали каждому из них символическое значение. Христос, например, изображался в виде Орфея, завораживающего окружающих звуками своей лиры, или же доброго пастыря, или ягнёнка, символизировавшего Таинственного Агнца. Наряду с этими существовали и другие, более отвлечённые, символы: рыба, хлеб или так называемая священная монограмма.

Но это были «ветхие меха», в которых не могло долго храниться «новое вино». Со временем христианское искусство приняло иной вид ради большего соответствия формы духовному содержанию, внешнего — внутреннему. Постепенно в процессе духовного становления из христианского искусства уходили древнегреческие и римские элементы или же они изменялись в такой степени, что делались духовными, подобно тому как стал носителем Духа древнегреческий язык в творениях святых отцов, получив новое выражение, новый характер и став языком святоотеческим…