Глашенька

Все три года, что они жили вместе, Виталий называл ее полным именем. В первое время он думал, что это может быть ей неприятно, и объяснял, что имя Глаша, по его мнению, совсем ей не подходит: звучит как-то растерянно, расхлябанно, а она, напротив, женщина утонченная и внутренне очень организованная. Но она без труда уверила его, что ей все равно – как хочет, так пусть и называет.

Виталий стал подниматься обратно на дюну, по колено утопая в песке. Сэндборд он нес на плече.

Вообще-то дюны здесь, в Соссувлее, были не красные – их цвет колебался от нежно-абрикосового до темно-бордового и зависел от времени суток. В сочетании с белыми солончаками, расположенными у подножия дюн, это было красиво и утром, и днем, и особенно вечером. К тому же ветры, прихотливо меняя направление много раз на дню, заставляли эти песчаные холмы изгибаться самым причудливым образом и принимать странные формы, напоминающие звезды.

Глаша никогда не считала себя любительницей экзотики, но следовало признать, что намибийский отель «Мираж» – не отель даже, а настоящий пустынный замок – является экзотикой особого рода.

Он предоставлял простор для воображения, в этом была его главная прелесть. И Глаша была благодарна Виталию за то, что он выбрал это место с таким пониманием ее характера и потребностей.

Через полчаса – все-таки подъем на песчаную гору был не из легких – он в очередной раз скатился вниз и эффектно развернулся на сэндборде прямо перед Глашей.

– Я вижу, ты довольна, – сказал он.

– Очень, – кивнула Глаша. – А ты, я вижу, все же устал. Поедем домой?

– Не устал, но можем ехать, – ответил он.

Возвращались на микроавтобусах вдоль ставших алыми дюн и таких же облаков. Глаша не отрываясь смотрела в окно, так это было красиво.

В отеле было прохладно. Конечно, работали кондиционеры, но все же казалось, что архитекторы использовали какой-то особый, не технологический только, секрет, когда строили этот замок в пустыне, оттого и был он всегда прохладен и приятен для жизни. Его мавританские колонны и башни, открывающиеся издалека, еще только на подъезде к нему, усиливали впечатление абсолютной его необычности.

– Я до ужина в велнес, – сказал Виталий, входя в номер. – Пойдешь со мной?

– Нет, – отказалась Глаша. – В саду тебя подожду.

Состоящий из широколиственных растений сад был спрятан от жарких солнечных лучей под крышу. Глаша уходила сюда, в зелень, с книжкой, когда надоедало следить из окна своего номера за изменчивой игрой песка и ветра.

В отличие от Виталия, который с удовольствием использовал все активные возможности здешнего отдыха, сэндбординг на дюнах в особенности, она с таким же удовольствием проводила время неторопливо, объясняя ему, что сама эта пустынная местность располагает к настоящей восточной созерцательности. Он не спорил.

Они вообще не спорили ни о чем. Вначале, когда их отношения только выстраивались, у каждого из них хватало такта на то, чтобы не навязывать другому любое свое мнение, а теперь, когда все установилось между ними, пошло ровным и приятным ходом, – теперь трудно было и представить, что могло бы вызвать у них спор.

Поездка в пустынный замок была подарком Глаше. Виталий оплатил ее из гонорара за крупный международный проект, в котором участвовал как лингвист.

Глаша всегда считала, что лингвистика – это отвлеченная, едва ли не абстрактная область знаний, но оказалось, что сложные лингвистические исследования каким-то образом используются в мировых стратегических разработках. Их смысл был ей не очень ясен, она понимала только, что они касаются сущностных изменений в жизни народов. Это было нечто цивилизационное, востребованное не в отечественной, а в тонко организованной европейской действительности.

Виталий закончил очередной свой проект, и они уехали в Намибию, в этот дизайнерский отель, который он преподнес ей, как пирожное на тарелочке. Предварительно он поинтересовался, не хочет ли она провести отпуск в подводной лодке, любуясь в иллюминаторы рыбами и скатами – была и такая возможность, – но Глаша сказала, что к подобному экстриму она еще не готова.

– А я готов, – заметил тогда Виталий. – Я с тобой сильно переменился, моя дорогая. Полюбил необычные развлечения.

Учитывая, что Глаша любила, наоборот, все самое обычное, ход произошедшей с ним перемены был ей не очень понятен.

В Москве Виталий ходил по выходным на какие-то экстремальные гонки, а здесь, в Намибии, сразу же отправился кататься по пустыне на квадроцикле. Увлечения такого рода выглядели, может, и смешно, но вместе с тем трогательно. Во всяком случае, Глаша в них не вмешивалась. Это было ей тем более несложно, что она привыкла не нарушать пространство чужой личной жизни.

Она увидела, что Виталий идет по дорожке от велнес-центра, и захлопнула книгу. Отель был маленький, и ужин всегда происходил в обстановке интимной изысканности; следовало одеться соответственно.