«Гласность» и свобода

О Татьяне Георгиевне я еще должен буду написать и вспоминая о поездке в Стокгольм с подброшенным таможенниками патроном и о краже у Кузнецовых драгоценностей князей Оболенских и милицейских грабежах коллекционеров. Впрочем, в желании рассказать о Татьяне Георгиевне, в непреходящей с ней памяти я совсем не одинок, так она была необычайна и как человек и как юрист. Первое, что вспоминает каждый, кроме ее удивительной доброты, была ошеломляющая красота, почти неизменная в течение жизни и принесшая ей, конечно, наряду с большими преимуществами и немало серьезных проблем. Александр Михайлович Ларин, учившийся с Татьяной Георгиевной в одной группе рассказывал, что когда надо было сдавать экзамены, если экзаменатором был мужчина, первой просили идти Татьяну Георгиевну – экзаменатор терял всякую способность соображать и после Кузнецовой сдавать уже было легко. Вышла замуж она за самого преуспевающего, по советским понятиям, студента, который стал со временем членом Верховного суда СССР. Дача у них была в Балашихе рядом с дачей генерала НКВД Эйтингона, большая квартира в Козихинском переулке, но частью советского правящего клана Татьяна Георгиевна не стала по причине брезгливости и потому, что примером для подражания для нее всегда была Софья Васильевна Каллистратова, любимой соседкой – мать Натальи Дмитриевны Светловой, будущей жены Солженицына, друзьями – все те юристы, которые стали опорой демократического движения в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Главное же Татьяна Георгиевна была так же добра, как и поразительно хороша собой. Не могу забыть историю, которая разворачивалась буквально у меня на глазах. Подзащитным был молодой человек, почти мальчик, которого соседи – муж и жена, врачи, уволенные из больниц, – приучили к наркотикам, чтобы использовать в качестве личного шофера на машине его родителей. Не только родители, обратившиеся к Татьяне Георгиевне, но и сам юноша делал все, чтобы вырваться из наркотической зависимости, четыре раза по собственной инициативе обращался за лечением, но потом его опять зазывали к себе соседи… Они были крупными распространителями наркотиков и свой бесплатный водитель, на которого можно будет в случае чего все и свалить, был им очень удобен. Но кончилось тем, что мальчик, которого они снова заманили к себе в квартиру, в отчаянии и чувствуя, что погибает, схватил в кухне нож, убил обоих, нанеся множество ударов, и выбросился из окна с четвертого этажа. Повредил позвоночник и лежал в тюремной больнице полупарализованный, неспособный даже повернуться. Все было вполне очевидно: убийство в состоянии аффекта, кем были убитые, сомнения не вызывало – в отношении них уже возбуждалось дело о распространении наркотиков, но было оно кем-то прекращено. В рассказе юноши ничто сомнения не вызывало. Тем не менее приговор, вынесенный изувеченному мальчику, был чудовищным – двадцать два года лагеря за преднамеренное убийство. В институте Сербского, несмотря на полную очевидность, состояния аффекта, при котором приговор должен был быть лет пять, почему-то не усмотрели. Татьяна Георгиевна делала все, что могла: самые известные московские психиатры (профессор Гофман – зав. кафедрой Института усовершенствования врачей и другие) дали заключение о бесспорном состоянии аффекта – уже одно то, что юноша выбросился из окна, свидетельствовало об этом. В газете «Московский комсомолец» была напечатана большая статья, фонд «Гласность» провел конференцию по проблеме распространения наркотиков, чем и до путча и после него (люди-то те же) откровенно занимались КГБ и МВД, причем наиболее известным и скандальным был случай, когда родители погибшего в Афганистане солдата, получив цинковый гроб («груз 200»), вопреки строжайшему запрету открыли его и вместо тела сына обнаружили, к счастью, в присутствии родственников, двести килограммов героина. Как ни странно, никто не пострадал, даже родители, которых не удалось запугать и они много лет об этом писали и рассказывали, искали тело сына, но ничего не добились.

На конференции, тогда еще очень многочисленной, был доклад и о подзащитном Татьяны Георгиевны. Тем не менее кассационная инстанция утвердила чудовищный приговор. И тогда Татьяна Георгиевна сделала то, что, конечно, никогда не делала в других случаях – воспользовалась старыми знакомствами и не просто написала жалобу в Верховный Суд России, но добилась приема у заместителя председателя суда, с которым была знакома с ранней молодости. Как она мне рассказывала, услышала после рассказа, просмотра всех документов:

– Я, Танечка, сделаю все, что смогу.