«Гласность» и свобода

Не помню, в этот ли мой приезд в Страсбург или в другой Европейским парламентом проводился круглый стол на популярную тему: «Европа от Атлантики до Урала». Готовился он заранее, меня в списке участников не было, но поскольку я оказался в Страсбурге, Адам Михник, один из лидеров «Солидарности», редактор очень популярной «Газеты Выборчей» сказал все, что считал нужным, до обеда, а после него – уступил мне свое место за столом.

Все уже забыли, что этот политический курс не был изобретением Горбачева, об этом говорили и Хрущев (времени «плана Шелепина»²²) и генерал де Голль.

Когда очередь дошла до меня, я сказал, что вполне разделяю энтузиазм собравшихся по поводу этого плана, хотя и не вполне понимаю, что именно произойдет: Атлантика дойдет до Урала или Урал до Атлантики. Пока что под миролюбивые разговоры Горбачев Советский Союз расширил железнодорожную колею в Финляндии до границ со Швецией, сделав возможным прямое следование любых советских грузов к ее границам, притом что торговый обмен практически равен нулю и в будущем не планируется. То есть речь идет о военных эшелонах. К тому же и атомных подводных лодок СССР все еще строит каждый год больше, чем все страны мира вместе взятые. Поскольку за столом сидели и примас Франции кардинал Люстиже и митрополит Питирим, прибавил что-то о духовных свободах на Востоке, об уничтожении Католической церкви на Украине и сергианстве в России.

Сидевший человека через два за мной митрополит Питирим в отличие от советских дипломатов, речи которых были гибки и двусмысленны, расставил все точки над «и». Прямо глядя на умнейшего и очень популярного в Европе кардинала Люстиже, он пробасил в окладистую черную бороду:

– Европа от Атлантики до Урала – это прекрасно и, конечно, в единой Европе может быть только одна Церковь, – имея в виду, естественно, Московскую патриархию.

Когда прозвучал перевод, совершенно растерянная госпожа президент Европарламента неуверенно спросила Питирима:

– Мы, вероятно, не так поняли господина монсиньора?

– Вы правильно меня поняли, – прогундосил советский митрополит.

За спиной у Питирима стоял в качестве помощника Николай Владимирович Лосский – сын знаменитого философа, публицист, человек известный и влиятельный в русской эмиграции. Он тут же зашептал мне, что вопрос о митрополите Сергии совсем не так прост, пригласил на обед в Париже, а Питирим – в Москве, но мне все это было как-то не очень интересно, хотя Лосский принадлежал к той старой части русской эмиграции, в которой был и мой двоюродный дед – режиссер Александр Санин, до войны руководивший вместе с Тосканини театром «Ла Скала», а после войны – оперный режиссер «Гранд-Опера», но на семейные изыскания в то время не хватало сил.

Гораздо важнее в Париже были многочисленные встречи и долгое время (по-видимому, до влияния Алика) дружеские отношения с Михаилом Яковлевичем Геллером. В первую очередь нас сближало общее недоверие к официальной советской пропаганде, понимание того, что истинное положение в Советском Союзе гораздо сложнее и во многом – страшнее. Он знакомил меня со своими друзьями, привел к Алену Безансону, который стал вторым знакомым мне членом Французской академии. До этого мы периодически встречались, обсуждали положение в России и обедали в старом парижском ресторане «Бенуа» с Франсуа Ревелем. Много лет спустя издательство «Гласность» напечатало его книгу о Марселе Прусте и под его редакцией впервые по-русски письма Пруста, но это уже были поиски источников существования для фонда «Гласность».

Пока же мы не только в «Русской мысли», где он вел еженедельное обозрение, но и просто у него дома на ви Кюн Энн встречались с Михаилом Яковлевичем, у которого было особенное, не замеченное тогда ни политиками, ни политологами основание считать перестройку Горбачева хорошо продуманным планом КГБ. Это была изданная где-то в американской глубинке книга советского перебежчика – майора КГБ Анатолия Голицына. Еще при жизни Андропова Голицын писал, что очень скоро его сменит молодой харизматичный лидер, который заговорит о демократии, вернет из ссылки Сахарова, освободит политзаключенных, но все эти действия будут направлены на то, чтобы усыпить бдительность Запада и завоевать Европу без больших усилий и мировой войны. Для Геллера такое предсказание, да еще и с подробностями появления в политике Горбачева стало убедительным доказательством того, что перестройкой руководит КГБ. Меня, собственно, в этом и убеждать не надо было – и я сам в тюрьме и вся редакция «Гласности» ощущали это ежеминутно.