Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам

«– Ну, как, по-твоему, можно расстреливать, ни словечка не сказав Зеленскому? Знает ли он о том, что дело идёт к расстрелу?»

Ответа Сталина на этот вопрос на листке нет. Но брат Исаака Зеленского был расстрелян, а его самого в ноябре 1924 года с поста секретаря Московского комитета РКП(б) сняли (якобы за то, что он «прохлопал» оппозицию 1923 года) и отправили в Ташкент секретарём Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б).

На том же листке есть и другие фразы, относящиеся к делу Краснощёкова. Зиновьев написал Сталину:

«– Краснощёкова обязательно надо было бы расстрелять. Кого же тогда расстреливать?»

Сталин ответил:

«– Ты прав, краснощёковщина – ячейка новой буржуазии (но всё-таки расстреливать не за что)».

Сталинская точка зрения, видимо, тогда возобладала. Александр Краснощёков получил 6 лет тюремного заключения и был лишён гражданских прав сроком на 3 года. Якову Краснощёкову дали 3 года. Баркович и Виленский получили более короткие сроки.

«Краснощёковщину» покарали довольно мягко, скорее всего, ещё и потому, что Промбанк работал чрезвычайно хорошо. Янгфельдт пишет:

«Краснощёков был весьма успешным директором банка: в период с января 1923 года и до ареста в сентябре ему удалось увеличить капитал Промбанка в десять раз, в том числе благодаря гибкой политике кредитования, следствием которой стал значительный приток американских инвестиций в Россию».

Советские вожди, конечно же, были заинтересованы в хорошей работе банка. Но при этом они жаждали как можно скорее избавиться от слишком удачливого конкурента в политической борьбе. Поэтому Краснощёкова и упрятали за решётку.

А у Маяковского в тот момент появилась ещё одна важная работа. 14 апреля газета «Последние новости» сообщала читателям:

«Влад. Маяковский занят композицией рисунков обёрточных «бумажек» для карамели дешёвых сортов, покупаемых деревней. Помимо рисунков обёртки-агитки будут содержать двустишие».

Примерно в эти же дни Корнелий Зелинский получил письмо от Ильи Сельвинского, находившегося в командировке от Центросоюза в киргизских степях. Письмо было написано 31 марта 1924 года, и в нём глава конструктивистов высказывался об отношении к футуристической группе Маяковского (называя их «футами») и сообщал новости о себе:

«…будущее принадлежит нам, а не «футам», которые доживают своё время…

Можешь меня поздравить, в свою очередь: я стал гением. Понимаешь? Как у Андерсена – был гадкий утёнок, а вырос в лебедя…

Дело в том, что я начал писать стихотворный роман «Улялаевщина»…

Я сейчас вспоминаю есенинского «Пугачёва», который мне когда-то нравился – вот уж наивность; он прямо цуцик какой-то перед убедительностью каждого штриха моего романа: 1000 против одного! Если вычеркнешь без ущерба хоть одно четверостишие».

Главным героем поэмы Сельвинского «Улялаевщина» был атаман-анархист Улялаев. Поэт-конструктивист, конечно же, не знал, что Есенин уже написал поэму, прототипом главного героя которой тоже был анархистский батька Нестор Махно.

Стихи Есенина

14 апреля 1924 года Нестора Ивановича Махно (после неудачной попытки самоубийства) перевели под надзор польской полиции в город Данциг. Там с помощью анархистов-эмигрантов ему удалось получить разрешение на въезд в Германию.

Лили Брик в тот же день (14 апреля) отправила из Франции письмо Маяковскому. В нём явно чувствуется расчёт на то, что любой посторонний, прочтя эти строки, решит: их писала скучающая, не знающая, куда себя деть, барыня:

«Париж надоел до бесчувствия! В Лондон зверски не хочется! Соскучилась по тебе!»