Главная ветвь

— Никаких. Хотя если предположить, что блокировка аппаратуры была произведена БС, то между ними произошел серьезный разговор. Возможно, о чем-то важном, что не должно было касаться нас.

— Я догадываюсь, о чем… Вы уверены, что блокировка инициирована БС?

— Предполагаем с большой долей вероятности. Работоспособность восстановилась, как только БС направился к выходу из комнаты.

— Тип воздействия не установили?

— Не удалось. Возможно, избирательная блокировка цепей аппаратуры на очень тонком уровне, но для этого необходимо отличное знание самой аппаратуры и уйма энергии. Сам бы он не справился.

— Вероятно, кто-то подпитывает его или организует блокировку по его запросу. Плохо, что не засекли и не квалифицировали параметры излучения. У них перед нами большое преимущество: в любой момент могут оставить нас без глаз и ушей.

— Согласен. Но у нас нет оборудования, позволяющего производить столь серьезный анализ. В этом периоде слишком большой фон, чтобы простым способом можно было его отсечь.

— Ясно.

— Кстати, пока возились с датчиками, засекли один посторонний в стороне. Похоже, кто-то еще проявляет интерес к квартире СБ. Возможно, это наши «друзья» из второго.

— Не было бы счастья… Направление засекли?

— Сейчас ребята работают. Скоро будет известно.

— Хорошая новость.

— БС не трогать?

— Ни в коем случае! Исключительно пассивное наблюдение.

— Принял.

— Отбой.

Совет Центра Йозеф Браун. Крах надежд

Экстренное, чрезвычайной важности заседание Совета проходило в кабинете его главы Йозефа Брауна. Помимо членов Совета, занятых в реализации программы «Абсолютный ноль», присутствовал Координатор Зорин. Все были напряжены до предела.

— …Это была ваша инициатива, господин Браун, предоставить ему карт-бланш.

— Не отрицаю этого, — сдержанно произнес тот. — Хотя сейчас не время искать виноватых. Нужно что-то решать.

— Анализ психоматрицы Фролова, — вставил советник Станцо, — указывал на его полную лояльность Центру, абсолютную совместимость с психоматрицей Бельской, а также…

— Господин Станцо, я только что указал на отсутствие необходимости искать виноватых, — перебил говорящего Браун, сурово воззрившись на того. — У вас есть что-либо по существу?

— Нет, — обиженно буркнул тот и уткнулся носом в стол.

Остальные тоже молчали.

— Я могу сказать одно, — обведя взглядом всех присутствующих, продолжал глава Совета, — ситуация критическая. До назначенного момента активации остается всего ничего — меньше суток. И что мы имеем: Бельская увольняется из института, а Фролов, действуя по собственному усмотрению, выкладывает все этой даме, разрывает с ней всякие связи и второй день валяется дома, бездействуя и не желая ничего предпринимать.

— Его можно понять, — кхекнув, вставил Зорин.

— Я не совсем понимаю, на что вы намекаете, господин Зорин. И, кстати, не вижу в этом ничего веселого.

— Я намекаю на тот факт, что Фролов, похоже, все-таки осознал суть происходящего. Он парень неглупый, и мы со Стравинским предупреждали Совет об опасности именно такого исхода дела.

— Что именно вы подразумеваете под сутью происходящего? — Браун недовольно поджал губы.

— Я подразумеваю то, что Фролова фактически подставили. Ситуация, в которую он попал, в моральном плане крайне неприятна. Для любого человека.

— Фролов — не кисейная барышня, а работник серьезной структуры! — гневно сверкнул глазами Браун. — К тому же он подписал согласие на сотрудничество.

— В этом согласии, насколько я помню, не оговорены пункты, позволяющие вертеть им в личине Сташевского.

— Пусть так, но это не меняет дела. Ничего, по сути, ужасного с Фроловым не произошло.

— С вашей точки зрения. А с точки зрения Фролова — это личная трагедия.