Главные песни XX века. От Диксиленда до хип-хопа

Джуди Гарланд было 15 лет, когда в процессе начала работы над фильмом «Волшебник страны Оз» ее утвердили на роль Дороти. Несмотря на почти детский возраст, она обладала уже не только умением петь «со свингом», что было необходимо для мюзикла, но и изрядным артистическим опытом. Еще почти младенцем, в два года, в родном городе Грэнд-Рэпидс в штате Миннесота, она дебютировала с двумя старшими сестрами Мэри Джейн «Сюзи» и Вирджинией «Джимми» в составе названного по настоящей фамилии сестер трио Gumm Sisters в рождественском шоу на сцене принадлежавшего их отцу кинотеатра. В 1929 году, когда Фрэнсис (таково было ее настоящее имя) было всего семь, сестры уже не только выступали в различных водевиль-шоу, но и впервые появились в кино. В 1934 году трио стало называться Garland Sisters (по поводу происхождения этого имени есть несколько различных теорий – от того, что сестры выглядели как «гирлянда цветов», до полюбившегося им персонажа по имени Лили Гарланд в фильме «Двадцатый век»), а Фрэнсис взяла себе имя Джуди, вдохновленная популярной в 30-е годы одноименной песней Хоги Кармайкла. В 1935 году она обратила на себя внимание студии Метро-Голдвин-Мейер и несмотря на малый рост (151 см), внешность «гадкого утенка» (по выражению неоднократно снимавшего ее режиссера Чарльза Уотерса) и пренебрежительно-умилительного прозвища «маленькая горбунья», которым ее наградил бесцеремонный владелец студии Луис Мейер, стала активно сниматься. Таким образом к кастингу в «Волшебнике страны Оз» она пришла уже опытной актрисой и певицей, зарабатывавшей для MGM немалые деньги.

Идея экранизации написанного еще в 1900 году и пользовавшегося огромной популярностью детского романа Лаймена Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз»[19] возникла у студии MGM после грандиозного успеха в 1937 году диснеевской «Белоснежки и семь гномов». Ставить фильм был приглашен Виктор Флеминг, который, правда, даже не закончив работу над «Волшебником страны Оз», переключился на другой будущий блокбастер – «Унесенные ветром». Именно благодаря этим двум снятым практически одновременно картинам Флеминг вошел в историю мирового кино.

Фильм изначально задумывался как мюзикл, и к написанию свыше двух десятков песен была привлечена авторская пара композитора Гарольда Арлена и текстовика Эдгара Харбурга. Оба они родились в семьях только-только прибывших в Америку бежавших от погромов еврейских иммигрантов из Российской империи. И хотя оба они сумели интегрироваться в американский шоу-бизнес, успешно работая и на Бродвее, и в Голливуде, оба несли в себе память о еврейских мелодиях и колыбельных на идише, которые они помнили с детства и которые так или иначе отзывались в их песнях, в том числе и в “Over the Rainbow”.

Идея для “Over the Rainbow”, как вспоминает Харбург, родилась из желания создать «балладу для девочки, попавшей в беду и желающей уехать подальше от Канзаса – унылого, сухого, бесцветного места. Никогда в жизни она не видела ничего ярче радуги».

Песня звучит практически в самом начале картины, когда тетушка Эм говорит Дороти, что ей «нужно найти место, где она не попадет в беду». Дороти поворачивается к любимой собачке Тото и раздумчиво спрашивает: «Думаешь есть такое место, Тото? Должно быть… Туда не попадешь на поезде или на корабле. Оно далеко-далеко. За луной, за дождем…» И начинает петь:

Где-то высоко-высоко над радугой
Есть страна, я слышала о ней только в колыбельных.
Где-то высоко-высоко над радугой
Небо всегда голубое
И мечты твои всегда сбываются.
В один прекрасный день я хотела бы проснуться на звезде,
Чтобы тучи остались подо мной
Там, где тревоги тают, как леденцы.
Высоко-высоко над трубами —
Там ты найдешь меня.
Там высоко над радугой
Летают птицы,
Птицы летают над радугой.
Если маленькие птички летают над радугой,
То почему не могу я?

Конец песни у Харбурга никак не получался, и на помощь ему пришел известный автор текстов Айра Гершвин, брат великого композитора Джорджа Гершвина. Именно он придумал последние строчки: If happy little bluebirds fly beyond the rainbow, why can’t I fly? (Если маленькие птички могли летать над радугой, то почему не могу я?). Когда же у Гершвина спросили, почему он решил закончить песню вопросом, он, цитируя песню, в извечной еврейской манере, ответил вопросом на вопрос: «Почему не могу я?».