Главные вещи

Учительница ещё раз всех приветствует, садится за стол, открывает журнал и предлагает знакомиться. По очереди мы поднимаемся, выкрикиваем имя и фамилию, она записывает. В кабинете пахнет цветами, атмосфера добрая и приятная, уходить не хочется. Татьяна Владимировна раздаёт прописи, буквари и учебники с картинками, объясняет, что с собой нужно взять на завтра, и прощается.

Я выхожу к маме. С сегодняшнего дня я – школяр, через одиннадцать лет буду умным человеком. Объясняю, что наказала учительница, и мы переходим дорогу: прямо напротив школы магазин «Знание», где есть и книги, и тетрадки, и карандаши. Мама покупает канцтовары, дневник, вручает мне пакет и провожает до деда.

Дома я хвастаюсь деду и бабушке купленными школьными принадлежностями, листаю дневник и прописи, читаю, что написано. Читать я научился давно, практикуюсь третий год, пишу печатными буквами. Дед меня хвалит, заслуга на сто процентов его. Он, не жалея времени и сил, учил внука азбуке и слогам, заставлял штудировать детские книги и пересказывать, а теперь гордится, гладит по макушке. Дед мечтает, что я вырасту и стану профессором. Ну или на крайний случай адвокатом.

Начинают тянуться трудовые будни в школе. Бабушка будит в половине восьмого, кормит завтраком, провожает, и я бегу до школы. На плечах чёрно-оранжевый ранец, он хлопает по спине, подгоняет, и без десяти восемь я сижу в классе. Обычно четыре урока, и обязательно два раза в неделю физкультура. Все мальчишки радуются, а я физру не люблю, потому что заставляют заниматься строевой и бегом, а футбола и развивающих игр не бывает, поэтому хожу туда под палкой.

После уроков я мчусь к бабушке на работу. От школы недалеко, нужно пересечь школьный двор, небольшую дорогу, и вот я у санатория-профилактория «Строитель». Здороваюсь с вахтёршей, поднимаюсь по лестнице на пятый этаж и стучусь в 504-ый номер. Бабушка впускает меня внутрь, ставит чайник, и пока тот греется, я рыскаю по складу в поисках интересного. Баба Рая работает завхозом, заведует большим хозяйством санатория, и в 504-ом можно отыскать машинки, самолётики, конструкторы «Лего», оставшиеся после детского заезда, и забрать их домой.

Когда чайник закипает, бабушка заваривает индийского, разогревает на плитке еду (она всегда оставляет завтрак мне), я кушаю и хожу по этажам. Гулять никто не запрещает, главный врач санатория Ольга Ивановна – друг нашей семьи, поэтому я – птица вольная, где хочу, там и летаю. К четырём мы идём на обед. Я знаю всех поваров по именам-отчествам, получаю законную порцию второго, обедаю повторно и только тогда собираюсь домой или жду бабушку до шести часов.

В понедельник, среду и пятницу мы с дедом в сауне. Сауна располагается внизу, на нулевом этаже, и по этим дням собираются только мужчины. Дед любит париться, сидит по сорок минут, прогревает косточки, выходит, пьёт горячий чай, остужается и снова в парилку.

Я не выдерживаю и десяти минут, сбегаю и прыгаю в бассейн. Пока дед в парилке, я бултыхаюсь в тёплой воде, а в чайной мы уже вместе.

В санаторий я заглядываю каждодневно. Горячее питание, сауна, бассейн, спортивный кабинет, где велотренажёры и гантели, грязевые ванны и душ Шарко. Для молодого быстрорастущего организма условия идеальные. К тому же все знают маленького сорванца: «Раисы Борисовны внучок» называют, привыкли.

Я в таком режиме до нового года, а после каникул мы на пару с хулиганом-одноклассником Мишкой Ивановым провожаем до дома отличницу Надю. Надька учится с нами, живёт на Зелёной улице, в пятиэтажке напротив электросетей. Я и Мишка, как верные стражники, охраняем нашу спутницу, болтаем, боремся и кувыркаемся в снегу, а девочка делает вид, что никого не замечает, хотя ей приятно внимание. Мы провожаем Надю пять дней в неделю, а в выходные толкаемся в её дворе, пытаясь привлечь внимание. Бабушка злится, что я пропадаю где-то в неизвестности, но Надька интереснее, чем самолётики и сауна. Правда, ненадолго. Спустя месяц холодное безразличие отличницы ставит крест на похождениях двух влюблённых, и я возвращаюсь в санаторий. Тратить время попусту больше не хочется.

* * *

Следующие три года протекают в странном ритме, когда вроде события и есть, но значимых и запоминающихся практически нет. Я хожу в школу, гуляю, учу уроки, а жизнь пестрит градациями серого, и какая-то неведомая ранее грусть закрепляется в сердце. Может даже не грусть, а тоска, но по чему непонятно.

В одиннадцать лет, дотянув до крайности, я мучаюсь с зубом. Дыра крупная, зуб спасти не удастся, и как на каторгу иду к зубному врачу. Не знаю, кто не боится стоматологов, наверное, это бесстрашные люди, я к их числу не отношусь. С трясущимися поджилками сажусь в кресло, врач осматривает рот, и (о чудо!) ничего не делает. Мне сообщают, что нужен снимок, я с улыбкой передаю новость маме, и она берёт новый талончик. Мой зуб снимают, долго совещаются, вертят кусочек негатива в руках, просят позвать родителей, и я бегу за мамой. Ей что-то пишут на бумаге, что-то объясняют, и через пять минут я узнаю, что скоро еду на операцию в Оренбург.