Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Юрченко рано утром вышел из виллы Абамелек, жилого комплекса советского посольства в западном пригороде Рима, сказав своим коллегам, что собирается заехать в посольство, поработать пару часов в резидентуре, затем до конца дня отдыхать. Он обмолвился о том, что намеревается посетить Ватикан, и намекнул резиденту, что у него запланирована некая встреча, что-то очень деликатное, о чем римская резидентура не информировалась. Такие таинственные мероприятия, проводимые «гастролерами» из Центра, не являлись чем-то необычным. Особенно с тех пор как резидентом стал Борис Соломатин, который, по слухам, имел на связи какого-то очень важного агента в самом сердце Ватикана. Любой высокопоставленный гость из Москвы, намекнувший, что у него какое-то тонкое дело в Ватикане, получал от резидентуры «зеленую улицу». Резидент робко предложил помощь одного из своих сотрудников, но это предложение легко можно было отклонить. Юрченко сказал, что к ужину вернется в жилой комплекс.

Большую часть первой половины того дня он провел, как обычный турист в Ватикане. Прогуливаясь по площади Святого Петра, пару раз останавливался как бы для отдыха, но на самом деле проверял, не следит ли кто за ним. После полудня, убедившись, что за ним нет наблюдения, взял такси. Его инструкции таксисту были лаконичны: «Гостиница “Амбассадор”, Виа Венето».

В числе вещей Юрченко был пакет, заполненный лечебными травами. Офицер КГБ считал, что у него рак желудка, который скоро убьет его.

Рим. 1 августа 1985 года, 14:35

Дэвид Шорер не отрываясь смотрел на стоявший у него на столе телефон и молил Бога, чтобы телефон зазвонил. Ему только что сообщили, что кто-то звонил «г-ну Шореру, который работал в Ленинграде». Звонивший говорил по-английски с сильным славянским акцентом и назвался советским представителем, который «хочет перейти на вашу сторону». Этот человек, по словам его коллеги, не был похож на умалишенного.

Прошло 10 минут, и телефон зазвонил. Шорер поднял трубку после второго звонка.

— Шорер слушает.

Юрченко начал объяснять.

— Мистер Дэвид Шорер, я советский официальный представитель, который хотел бы…

Шорер прервал его.

— Где вы сейчас?

— Через улицу, напротив входа в ваше посольство.

— Повесьте трубку и идите прямо в посольство. Я встречу вас на главном входе.

Юрченко повесил трубку телефона-автомата в вестибюле отеля «Амбассадор», откуда он говорил, и вышел на улицу, чтобы преодолеть последние несколько сотен метров своего долгого путешествия. Шорер пошел на пост № 1, расположенный у главного входа в служивший посольством США роскошный дворец XIX века Палаццо Маргарита на модной римской улице Виа Венето. Один из коллег Шорера уже ждал его в небольшой комнате, в которую Шорер проведет советского посетителя. Скрытая в этой комнате аппаратура магнитной и видеозаписи была заряжена и проверена, там же находился и специальный набор материалов для работы с советскими перебежчиками. Шорер подошел на пост № 1 как раз в тот момент, когда советский полковник входил в дверь с улицы.

Шорер перехватил Юрченко, прежде чем кто-либо успел обратиться к нему.

— У вас есть какие-нибудь документы?

— Я Виталий Сергеевич Юрченко, — сказал посетитель, протягивая свой советский дипломатический паспорт. — Я полковник КГБ, Первый отдел Первого главного управления.

Вся карьера Шорера была связана с советским отделом ЦРУ, и он мгновенно понял, что ему выпал самый большой контрразведывательный приз в истории ЦРУ. Он быстро провел Юрченко в специальную «заявительскую» комнату и усадил его на стул с прямой спинкой по одну сторону стола. Сам сел напротив и потайной кнопкой включил видеомагнитофон, скрытый в книжном шкафу за его спиной. На столе перед ним была папка с материалами, которые ему понадобятся для работы с сидевшим напротив него человеком.

— Пожалуйста, уточните, кто вы и что привело вас к нам, — начал Шорер, нажав кнопку стоявшего на столе магнитофона и раскладывая перед Юрченко формы на английском и русском языках, которые он должен был прочесть и подписать.

Юрченко повернулся к книжному шкафу, где, по его представлениям, должен был находиться видеомагнитофон, и начал говорить по-английски с сильным русским акцентом. Он чувствовал головокружение. Ему надо было так много сказать, и он много раз мысленно репетировал этот момент с тех пор, как умерла его мать. И вот теперь не знал, с чего начать. Потом успокоился и произнес: «Я Виталий Сергеевич Юрченко. Я полковник и скоро стану генералом КГБ…» Дэйв Шорер лихорадочно делал пометки в своем блокноте из желтой разлинованной бумаги.

Лэнгли. 1 августа 1985 года, 12:30