Главный секрет

– Миииилая картиииина, – произнесла она нараспев с чарующей улыбкой. Не знаю, что она там увидела, но её глаза при этом оставались холодными и смотрели с презрением. – Никогда ещё не наказывала кого-то с таким удовольствием. После всего, что я увидела… Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

И потом всё исчезло.

*******

В следующий миг я почувствовала дикую боль, которая, проникала в каждую частичку моего тела. Она опоясывала меня плотным кольцом, скручивала, усиливалась, а затем ненадолго отпускала, чтобы повториться снова и снова. В ушах звенело от криков, которые, как оказалось, принадлежали мне самой. С трудом вынырнув из поглотившей меня агонии, я с ужасом обнаружила себя в какой-то комнате на кровати среди абсолютно незнакомых мне людей. Двое из них, мужчина и женщина, негромко разговаривали между собой у окна и не обращали никакого внимания на мои вопли. Ещё одна женщина всё время находилась рядом. Она вытирала мой лоб, гладила по руке и что-то советовала:

– Расслабь тело, дыши. Уже совсем скоро.

Я посмотрела на неё абсолютно безумным взглядом, не узнавая и не понимая, кто она, и что вообще происходит. Только что я была на мосту, а теперь… И вдруг мой взгляд упал на большую гору, возвышающуюся прямо передо мной. Именно эта гора была основным источником истязающей меня боли. Это было ни что иное, как мой огромный живот! И судя по всему, в данный момент я рожала!!!

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем из моего чрева, наконец, изверглось то, что было причиной моих мучений. Я снова услышала крики, но на этот раз это был детский плач, и мне не было до него никакого дела.

Как только меня перевезли в отдельную палату, и моя голова коснулась подушки, я провалилась в тяжёлый, вязкий сон со множеством перепутанных и пугающих сновидений.

*******

Разбудила меня всё та же женщина, которая находилась со мной рядом при схватках. Мысленно я окрестила её «личной сиделкой».

Она катила перед собой маленькую люльку на колёсиках, в которой истошно вопил младенец. Я села на постели и недоуменно уставилась на неё, попутно отмечая мелкие детали. На мне была больничная сорочка зеленого цвета, свободно болтающаяся на похудевшем теле. Палата с хорошим дорогим ремонтом, практичной, но в то же время стильной мебелью. На столике у окна в вазе стоял огромный букет белых лилий, видимо, его принесли, когда я спала. Я тут же сморщила нос и безаппеляционно заявила:

– Это нужно убрать. Терпеть не могу лилии. От их запаха у меня начинает жутко болеть голова.

– Конечно. Унесу сразу после кормления, – безропотно отозвалась женщина, протягивая мне пищяще-кричащий кулёк, который она извлекла из люльки. Красное сморщенное лицо, на котором я не обнаружила даже бровей, не вызвало у меня никаких эмоций кроме раздражения. Я демонстративно отодвинулась подальше, но женщина истолковала мои действия по-своему. – Не волнуйтесь, в первый раз всегда боязно даже на руки взять. Но ничего страшного в этом нет. Давайте я покажу вам, как правильно приложить ребёнка к груди.

– Кажется, вы не поняли, – холодно произнесла я. – Не собираюсь я никого брать на руки, и тем более кормить. Унесите … это… вместе с цветами.

«Сиделка» поджала губы в тонкую линию и осуждающе покачала головой. Но всё-таки выполнила моё требование и вернула новорожденного туда, откуда взяла. Крики при этом стали ещё более пронзительными. Не получив желаемого, младенец распалялся во всю мощь.

На пороге палаты женщина обернулась, чтобы произнести:

– Я, конечно, накормлю малышку смесью, но ваш муж, мистер Льюис, будет очень недоволен вашим поступком. Вы обещали ему кормить девочку, и мне придётся огорчить его дважды. Букет он просто заменит, но вот ваше решение относительно кормления… – Она снова укоризненно покачала головой и, наконец, скрылась за дверью.

Я откинулась на большую мягкую подушку и уставилась в потолок невидящим взором. В голове продолжали звучать вырванные из общего контекста слова «сиделки»: «Ваш муж, мистер Льюис».

Кошмар становился явью, а я даже не помнила эти несколько лет со дня гибели Эми, которые пролетели по щелчку колдуньи где-то за моей спиной…

*******

В следующий раз младенца в люльке мне в палату прикатила уже совсем другая женщина. Высокая, стройная в строгих очках, она и говорила со мной сухим официальным тоном. «Самая главная» – мысленно окрестила её я, продолжая равнодушно пялиться в потолок и отвечая гробовым молчанием на все её нотации и вопросы.

– Вот что, миссис Льюис, – выдохнувшись от бесполезных уговоров, подытожила она. – Думаю, у вас на лицо все признаки послеродовой депрессии. Я пришлю к вам специалиста. А ребёнка оставлю с вами пока только минут на десять. Сейчас девочка спит и не будет вам мешать. Но вы должны начинать привыкать друг к другу. Проявите хотя бы интерес к своему чаду.

Она попыталась ободряюще улыбнуться, но увидев выражение моего лица, тяжело вздохнула и ретировалась.