Главный врач

— Скажи этой Стояновой, пусть придет ко мне. Поговорю с ней. — И, отвечая на вопросительный взгляд Корепанова, вдруг закричала сердито: — Надо мне с ней побеседовать или не надо?

— Да, — сказал Алексей.

— Ты мне будешь теперь во всем поддакивать, — нахмурилась Четалбаш и, подтянув к себе заявление, спросила: — Ты чего за нее ратуешь?

Алексей рассказал все. Четалбаш слушала внимательно, и лицо ее менялось. Напускная суровость уступила место выражению теплоты и материнской участливости.

«Вот за это выражение лица, наверно, и прозвали ее мамашей, — подумал Алексей. — И впрямь мамаша».

5

Под окном корепановской квартиры росло большое старое дерево. Война изувечила его. Сейчас, когда оно стояло голое, особенно резко бросались в глаза осколки снаряда — большие и маленькие, впившиеся в ствол и в крупные ветви. Одну из таких ветвей — самую большую — снесло начисто. На ее месте уже пошли расти молодые ветки, и сейчас множество их — тонких и гибких — зябко трепетало на ветру.

«Весной оно все покроется зеленью и рубцов не станет видно, — думал Корепанов. — А вот дома надо восстанавливать. И тут ничего не поделаешь».

Алексею не терпелось приступить к восстановлению главного корпуса. У него уже было все для начала, только стекла не было. И надежды получить его в ближайшее время тоже не было. Впрочем, несколько ящиков стекла он достал…

…Реку уже затянуло льдом, когда в порт прибыла баржа с трофейным имуществом. Малюгин позвонил и сказал, что там есть медицинское оборудование и что Корепанову надо немедленно пойти туда, отобрать все необходимое, составить список и принести в здравотдел для оформления ордера.

Алексей захватил двух рабочих, Стельмаха и пошел в порт. В трюме стояла темень. При свете электрического фонарика сначала нелегко было разобраться в том, что тут навалено. Потом, когда глаза привыкли к темноте, Алексей только ахнул.

Он отобрал полсотни кроватей, несколько десятков стульев, десятка три оригинальных прикроватных тумбочек, диваны и два операционных стола. Увидел автоклав и тоже занес его в список.

— Как вам нравится это трофейное имущество? — спросил Стельмах. — Стулья называются венскими, а штамп на них Одесской мебельной фабрики. Диваны — тоже наши.

— Операционные столы немецкие, — сказал Корепанов.

Стельмах присветил фонариком и согласился. Да, столы трофейные, Берлин. Первый сорт. Люкс. Ах, черти, эмаль отбили!

Ордер на все это имущество Алексей получил сразу. Он решил, что будет вывозить его сейчас же, несмотря на приближающийся вечер. Мало ли что может за ночь случиться.

Было уже около полуночи, когда Стельмах предложил Корепанову идти домой. Осталось забрать самую мелочь, и они обойдутся без него.

Алексей ушел, а утром, разглядывая привезенное добро, увидел несколько ящиков стекла.

— Откуда стекло? — удивился он.

— Там, за кроватями лежало, у самого борта, — сказал Стельмах.

— Стекло! Это очень кстати, — обрадовался Алексей. — Но взято оно без ордера, и если хватятся…

— Никто не видел, — заверил Стельмах.

— Нехорошо, — сказал Корепанов. — Да и охраннику отвечать придется.

— Так ему и надо, — беззаботно махнул рукой Стельмах. — Тоже охранник называется. Если мы у него из-под носа смогли столько добра унести… Убивать таких охранников надо.

Алексей решил тут же сообщить о стекле. Пускай оформят ордер — и дело с концом. Но позвонил Малюгин и сказал, что снабженцы уже хватились и подняли шум. Требуют немедленно вернуть.

Алексей рассердился. А не проще ли ордер выписать?.. Да кому оно предназначено, это стекло?.. Ах, для ресторана?.. Тогда скажите, что стекла уже нет… Очень просто: разрезали, операционные стеклят.

Да, стекло для операционных у Алексея было. Но чем стеклить остальные окна?

— А давайте консервными банками… — предложил Цыбуля. — Позакладаем окна банками, щели цементом замажем — и все тут.

Смешно? Да. Но выхода иного нет.

— А банки где взять? — спросил Корепанов.

— На складе коло консервного завода банок этих — прорва. При немцах их все, кому не лень, брали. А сейчас сторожа поставили… Ну, да если ордер достать…

Идти в исполком за ордером Алексей не рискнул: решил послать Коваля.

— Мне кажется, лучше вам пойти, — сказал Ульян Денисович.

— Я слишком часто клянчу у них, — ответил Корепанов. — Им стало легко отказывать мне.

— А мне, вы полагаете, они не откажут?

Корепанов улыбнулся.

— Я надеюсь на ваши дипломатические способности.

— До вас никто не был высокого мнения о моих дипломатических способностях, — заметил Ульян Денисович. — Но я постараюсь, как это говорится, оправдать доверие. Как вы считаете, для такого случая ордена свои надеть нужно?

— Нужно, — сказал Алексей. — Орденоносцам труднее отказывать.

Вернулся Ульян Денисович явно смущенный.

— Они согласны отпустить нам банки и сколько угодно, но при одном условии: вернуть им ящики с витринным стеклом, которые вы якобы стянули. Они так и сказали: «Стянули». Я им доказывал, что тут какое-то недоразумение, что этого не может быть…

— Они вам, конечно, не поверили? — усмехнулся Корепанов.