Главный врач

Алексей удивился. Люся считалась одной из лучших сестер-хозяек. Ракитин только несколько дней назад хвалил ее. Говорил, что даже представить себе не может отделение без Стояновой. Больные в ней души не чают. В чем же дело?

— Тебя Юрий Максимович обидел? — спросил Корепанов.

— Нет, он ко мне хорошо относится…

— Почему же тогда?.. Может быть, трудно?

Она взглянула на Корепанова своими голубыми всегда теплыми, а сейчас холодно-колючими глазами:

— Он с больных деньги берет.

— Какие деньги? За что? — опешил Корепанов.

— За все. За то, что на койку положит, — берет. За операцию берет. За то, что во время обхода внимательно посмотрит, — опять же берет.

— Да не может этого быть!

— Завтра должны у нас одного мальчика оперировать, так мать его, тетя Поля, ходит по палатам, деньги одалживает. И у меня просила.

— Может, они ей для чего другого нужны? — спросил Корепанов.

— Да нет же, для него. Вот лежит у нас Иванова Христина. Так она за двести километров три раза приезжала. Миндалины ей удалять нужно. Юрий Максимович все отказывал. Мест нету. А когда она уплатила, сразу место нашлось. Да у нас все знают: кто Юрию Максимовичу уплатил, с тем он во время обхода за руку здоровается. А остальных наспех смотрит. А то и вовсе обойдет. «Температура нормальная. Повязка не промокла? Хорошо, завтра посмотрим».

— А ну-ка, зови сюда эту Иванову и тетю Полю.

— Так они же не скажут, Алексей Платонович. Хоть режьте не скажут.

Да, действительно могут не сказать.

— Хорошо, я с ним поговорю, а ты иди, работай пока.

— Не буду я там работать, — упрямо сказала Люся. — Не могу. Мне все противно там…

— Что еще?.. — спросил Корепанов.

— Что он меня называет «Люси». Что я ему, французская мамзель? Если что нужно для отделения, а на складе нет, он меня сразу в магазин посылает. Полезет в карман за деньгами и: «Сходи, Люси», «Купи, Люси!» Потому у нас и лучше, чем у других, что он за свои деньги все покупает. Но мы-то знаем, что это не его деньги.

— Ко мне в хирургическое пойдешь? — спросил Корепанов. — Только рядовой санитаркой.

— Кем угодно, только бы из ушного забрали.

— Ладно, иди.

«Торговать больничными койками, — думал Корепанов. — Брать с больных за операции, за то, что внимательно посмотрит во время обхода… Ну, подожди, я тебе покажу!»

Однако прежде чем вызвать Ракитина, Корепанов решил посоветоваться с Ульяном Денисовичем. Коваль выслушал Алексея совершенно спокойно. Так, словно давно уже знал о всех этих безобразиях.

— Я вижу, вас это совсем не трогает, — сказал Корепанов. — А я, когда узнал, хотел вызвать его и просто избить, нахлестать по щекам так, чтобы они пузырями вздулись.

— Руководитель должен уметь держать себя в руках, — сказал Ульян Денисович. — Обязан так разговаривать с людьми, чтоб не обижать.

— «Обидеть легко, исправить трудно». Не так ли? — спросил Корепанов. — Мне об этом Мильченко уже говорил. И не раз.

Ульян Денисович сказал, что это афоризм не новый и хорошо бы всем проникнуться мудростью этих слов. Избиение — моральное или физическое — никогда не было методом сильных… А что касается Ракитина, то здесь, кажется, дело проще: принял он человека у себя на дому, взял с него деньги за прием, потом направил в больницу. Вот и разговоры. Закономерный резонанс частной практики… К тому же каждый врач более внимателен к тем, кто тяжелее. Но кое-кто из больных не хочет с этим считаться: самыми тяжелыми они считают себя. Вот им и кажется, что если заплатить… Вряд ли у Ракитина повернется язык требовать. Просто он не отказывается, когда ему дают.

— Вы будто оправдываете его, — сказал Корепанов.

— Боже упаси. Я просто пытаюсь найти объяснение.

— И вы его нашли?

— Давно. Я уже как-то говорил вам, что там, где появляется жадность, совести приходится потесниться.

— Ну ничего, я с ним поговорю, — с угрозой в голосе произнес Корепанов. — Я с ним так поговорю…

Он посмотрел на Коваля. Интересно все-таки, что же он посоветует? Но Ульян Денисович курил и молчал. Алексей заметил, что Коваль всегда вот так молчит и курит, чуть запрокинув голову, обдумывая ответ. И когда больного обследует, он тоже долго сидит у койки и думает, прежде чем сделать заключение. Он терпеть не может поспешных, необдуманных ответов. Но что тут думать? Ведь все ясно.

— Я бы его просто выгнал, — не выдержал Корепанов.

Ульян Денисович продолжал спокойно курить. После глубокой затяжки сказал:

— Выгнать — дело нетрудной.

— Что же вы посоветуете?

— Поговорите с ним. Только очень осторожно. Лучшего специалиста-отоларинголога у нас в области пока нет. И вы как руководитель не можете с этим не считаться.

— Ас тем, что он поборами с больных занимается, я должен считаться?

— Поговорите с ним. Только не доводите до конфликта.