Главврач

Парижа за проведенную там неделю, толком увидеть так и не удалось. Прилетел в половине четвертого, пока добрался до гостиницы, забронированной через туристическое агентство, был уже вечер. Побродил по окрестностям, выпил кофе с французским пирожным, отлакировал бутылкой вина и вернулся в номер, отсыпаться перед напряженным завтрашним днем.

Завтрашний день ушел на знакомство с Дамьеном и подробный рассказ о мытарствах главного врача Константина Петровича Ива́нова. Общались через переводчика, пожилого батумского грека, которого тоже обеспечило агентство. В надежде на скидки-поблажки Константин рассказал переводчику о своих греческих корнях. Тот оживился, начал вещать на тему «наши повсюду», но не скинул ни цента, жлобская душа.

Слушая Константина, Дамьен то и дело повторял дурацкую фразу «Il n’y a pas de bonne fête sans lendemain».[41] Но в целом француз оказался деловым и быстрым — уже к полудню следующего дня подогнал вопросы, над которыми Константин с переводчиком просидели до позднего вечера — один отвечал, а другой переводил. Новый день был потрачен на разбор ответов с Дамьеном и подписание документов, необходимых для публикации. В завершение тот несколько раз сфотографировал Константина своим глазастым аппаратом и пообещал, что материал выйдет в следующую пятницу. За переданные из рук в руки полторы тысячи Константин, к слову будь сказано, никаких чеков или расписок не получил — здесь чернили не хуже, чем дома.

Пятый день своего пребывания в столице Франции Константин собирался посвятить осмотру достопримечательностей, но переводчик предложил побывать в одной общественной организации с длинным незапоминающимся названием, которая занималась защитой прав граждан России и прочих постсоветских государств. Вероятнее всего мужик хотел обеспечить себе еще один день работы, но Константин согласился, не столько в надежде на какую-то пользу, сколько ради получения опыта, который мог оказаться полезным для несчастной жертвы тоталитарного произвола. Организация находилась в долбаных бебенях, куда на такси пришлось ехать более часа (во сколько обошлась поездочка туда и обратно лучше не вспоминать). Сначала пришлось долго общаться с сотрудником, который вел первичный прием посетителей, а затем еще дольше с тремя деятелями более высокого ранга. Общаться через переводчика вообще дело не быстрое, да еще и собеседники периодически начинали что-то обсуждать между собой, судя по выражению лица переводчика — в благоприятном для Константина ключе. Взамен потраченного времени и денег (переводчика пришлось еще и обедом угощать, потому что правозащитники даже чаю-кофию не предложили) Константин получил заверения в том, что передовая общественность не оставит его дело без внимания. Какая общественность и какая польза будет от ее внимания — одному Богу известно.

Все это копание в прошлом разбередило душу настолько, что она потребовала срочного лечения. Полечился Константин так качественно, что заснул в шестом часу утра, а проснулся, соответственно, в шестом часу вечера, с тяжелой головой и муторным осадком в душе. Вот уж воистину «Il n’y a pas de bonne fête sans lendemain»! Посидел полчасика в обжигающе горячей ванне, прогулялся до ближайшего магазина, еще немного полечился, но не так, чтобы войти в штопор (еще чего не хватало вдали от дома!) — вот и еще один день прошел, а послезавтра уже улетать обратно.

Осмотр достопримечательностей прошел в стиле «галопом по Европам» и потому особого удовольствия не доставил. Но тот, кто обозревал Париж с Эйфелевой башни, может считать, что он видел все-все-все, только издалека. Очень тянуло завершить знакомство с Парижем и вообще весь вояж в компании какой-нибудь симпатичной француженки и предложение на улицах было хорошее, что называется — на любой вкус, но Константин постремался. И без того проблем предостаточно, ну ее эту продажную любовь с ее букетами заболеваний!

Замотался настолько, что забыл купить подарки дочери и Женечке. Хорошо хоть, что вспомнил об этом в аэропорту. Женечке купил духи в ее любимом приторно-сладком стиле (настоящие французские!) и умопомрачительный комплект кружевного белья, а Марианне наручные часы с огромным циферблатом. Продавщица, бегло и почти без акцента говорившая по-русски, заверила, что это последний писк молодежной моды, по которому сходят с ума от Парижа до Токио. И не соврала, добрая женщина, дай Бог ей мужа богатого и круглого сироту — увидев подарок, Марианна сначала замерла, словно не веря своим глазам, а затем повисла у отца на шее и сказала, что он лучший папочка на свете (как будто ей было, с кем сравнивать!). Женечка поблагодарила за подарки более интенсивно. Сначала исполнила перед Константином эротический танец в полученных кружевах, а потом отлюбила так, что крепкая кровать румынского производства еле выдержала этот натиск. А когда лежали обессиленные, не могущие даже повернуться друг к другу, спросила:

— Я ведь лучше француженок, правда?

Константин не стал говорить правду — мол, не с кем мне сравнивать, а сказал то, что любимая хотела услышать: