Глаз бури

– Ты абсолютно прав, мой герцог, – меланхолически протянул Нелетяга, наматывая на вилку длинный пласт полупрозрачной севрюжины и обмакивая ее в хрен. – По всей вероятности, церковникам следует уже пересмотреть концепцию рая, как места вечного блаженства и ничегонеделания. Слишком много нынче людей, основная проблема которых в том, что они просто не знают, чем себя занять и ради чего жить. Может быть, попам следовало бы выдвинуть следующую, эволюционно продвинутую программу: рай – это место, где каждый находит свое дело и свою судьбу.

– Разве служения Господу Нашему не достаточно для удовлетворения ваших амбиций? – сквозь зубы поинтересовался Иннокентий Порфирьевич, едва маскируя гримасу отвращения, которая возникала у него на лице всякий раз, когда его взгляд, пусть даже совершенно случайным образом, падал на Нелетягу.

– Целую вечность сидеть в райском саду, играть на арфе и воспевать славословия Богу? И даже без возможности удавиться с тоски? Увольте! И чем, позвольте спросить, это отличается от «служения народу», служения науке, истине и т. д.? Этот народ, эту науку по крайней мере можно увидеть здесь, можно хотя бы вообразить себе результаты своих трудов…

– Все сущее есть проявление неисчислимых благодатей Творца… К их числу относятся и науки…

– Теория господина Дарвина – это благодать Творца?! Я в восторге от вас, Иннокентий! Жаль, что вы предвзяты ко мне и тем многообразным возможностям любви, которыми наделил нас Господь. Поэтому вы никогда не сможете в полной мере и по достоинству оценить мою к вам искреннюю привязанность…

– Тьфу на тебя! – не удержался Иннокентий Порфирьевич, покраснел и вскочил, вращая глазами.

Иосиф расхохотался.

– К тому же я где-то слышал, что человека-то сотворил как раз Дьявол…

– Иосиф, перестань немедленно Иннокентия дразнить! – лениво, но вместе с тем твердо заметил Туманов. – Если его как следует разозлить, он может быть опасным. Я это доподлинно знаю…

– Я вас оставлю, – дрожащим голосом заявил Иннокентий Порфирьевич.

– Ну разумеется, страшный вы человек… – промурлыкал ему вслед Иосиф.

Когда же Софи, окончательно обалдев от этой философической мути, покидала гостиную или кабинет и оставляла Туманова и Нелетягу одних, они тут же встряхивались, словно проснувшись, и начинали говорить энергично и явно конкретно. К сожалению, при этом оба значительно понижали голос, и Софи, как ни маялась под дверью, склонившись к замочной скважине, так и не сумела услышать и понять ничего ясного и вразумительного. Вид у обоих был такой, как будто они обсуждали весьма важное и неотложное дело. Что за дела у Туманова с Нелетягой, человеком абсолютно «неделовым» по определению – понять было решительно невозможно. Хотя и хотелось.

Туманов отчетливо понимал, что Софи скучает без дела и пытался развлекать ее «в соответствии» – брал ложу в театре, возил на концерты. Для Софи каждый такой поход превращался в испытание, а Туманов исправно посещал буфет, согласно перемигивался в фойе с дамами весьма сомнительного вида и сладко засыпал на середине первого действия. Иногда даже начинал похрапывать. Софи приходилось пинать его локтем в бок. Пинала она с душой и что было сил. Туманов крякал, но, впрочем, не обижался, бормотал что-то успокаивающее и привычно менял позу.

– Ты теперь живешь в городе. У тебя большая квартира, прислуга. Отчего твои подруги не приходят к нам? И ты не ездишь к ним? – спросил он как-то. – Или ездишь, но мне не рассказываешь? Почему?

– Моя лучшая подруга Элен Головнина отказала мне от дома, – ровно сказала Софи. – Остальные – не то, чтобы более строгих правил, но просто меньше меня любят… Суди сам…

– Элен Головнина?! – воскликнул Туманов. – Но как?!.. Мне казалось…

– Не знаю, что там тебе казалось, – горько усмехнулась Софи. – Ты просто не знаешь Элен…

– Отчего же? – возразил Туманов. – Я ее знаю.

Он в двух словах рассказал Софи о визите Элен в игорный дом.

– Я полагал, что она-то уж никогда тебя не предаст… – закончил он. – Ну что ж, значит, ошибся…

– Ошибся, но не в этом, – раздраженно заметила Софи. – Отдав ей эти векселя, ты оказал Элен поистине медвежью услугу. То-то я и думаю: чего она так мечется? Элен органически не переносит лжи. А теперь из-за нас с тобой она вынуждена лгать ее обожаемому Васечке в двойном объеме. Из-за векселей и из-за меня… Право, боюсь, как бы с ней не случилось нервического срыва…

– Из-за тебя?