Глаз тигра. Не буди дьявола

Себастьян в два быстрых шага обогнул вставший на пути куст, сбросил с ресниц нависшие капли дождя и снял винтовку с предохранителя. Послышался удар большого рога о ветку, первый самец выскочил из лощины и, не сбавляя скорости, помчался прямо перед ним. Сквозь серовато-голубоватую дымку измороси казалось, что он плывет по воздуху, неправдоподобно прекрасный, почти неосязаемый. Словно призрак, он слился с темным фоном мокрой растительности, растворился в купах кустов, меж стволов деревьев, и стрелять в него было уже невозможно. И буквально в то самое мгновение, когда самец промелькнул в разрыве между двумя купами буйволовой колючки, его настигла пуля Себастьяна, перебив ему шею.

Услышав выстрел, второй самец на бешеной скорости резко свернул в сторону, подобрал передние ноги, прижав их к груди, и сделал высокий и мощный прыжок через стоящий на его пути колючий куст. Не отрывая приклада от плеча, Себастьян плавно повел стволом в его сторону, правой рукой передернул затвор и, не останавливая движения, выстрелил.

Тяжелая пуля поймала антилопу в полете, отбросив животное в сторону. Извиваясь и дрыгая ногами, самец ударился о землю и покатился вниз по склону лощины.

С радостным гиканьем, как какой-нибудь краснокожий индеец, на ходу доставая длинный нож, мимо Себастьяна галопом промчался Мохаммед. Он подбежал ко второму самцу, торопясь перерезать ему глотку до того, как он будет мертв, как того требуют законы Корана.

Флинн, не особенно торопясь, подошел к Себастьяну.

– Прекрасные выстрелы, Бэсси, мой мальчик. Посолим, завялим, замаринуем… мяса тут хватит на целый месяц.

Принимая комплимент, Себастьян скромно улыбнулся. Они пошли посмотреть, как Мохаммед и его люди потрошат и разделывают этих крупных животных.

Чтобы сообщить Себастьяну о своем решении выбрать имя внуку, Флинн выбрал нужный момент с мастерством гениального тактика. И был совсем не готов к тому, что Себастьян примет его решение в штыки. Оказалось, что имя для сына он уже приготовил: Фрэнсис Себастьян Олдсмит. Флинн непринужденно засмеялся, а потом в своей жульнической манере рассуждать якобы разумно и убедительно принялся растолковывать Себастьяну, что наградить ребенка таким именем было бы по отношению к ребенку очень жестоко.

Его рассуждения больно задели Себастьяна: своим именем он гордился и не задумываясь бросился его защищать. Ко времени возвращения в Лалапанци их дискуссия достигла критического момента; казалось, еще несколько горячих слов – и она естественным образом перерастет в поединок один на один.

Шум за окном достиг ушей Розы. Она сразу узнала несущиеся над лужайками вопли Флинна:

– Я не допущу, чтобы мой внук носил такое бабское, такое писклявое имя!

– Имя Фрэнсис носили короли, воины и джентльмены! – кричал в ответ Себастьян.

– Это не имя, это какая-то больная задница!

На этой фразе на широкую веранду вышла Роза и, поджидая, когда они подойдут поближе, стояла, сложив руки над прекрасной округлостью, внутри которой помещался сам предмет их жаркой полемики.

Увидев ее, они предприняли не вполне достойное их положения состязание в беге наперегонки по лужайкам, каждый старался добежать до нее раньше соперника и первым заручиться поддержкой своих убеждений.

Роза молча выслушала выступления обеих сторон, и на губах ее заиграла едва заметная, таинственная улыбка.

– У нее уже есть имя… Мария Роза Олдсмит, – вынесла она окончательный вердикт.

Через некоторое время Флинн и Себастьян сидели вдвоем на веранде.

Десять дней назад с Индийского океана прилетели последние дожди этого сезона и с рокотом обрушились на неподатливый щит континента. И теперь почва постепенно подсыхала, обезумевшие реки вновь обретали вменяемость и, отрезвленные, уходили обратно в свои берега. Из красноватой почвы полезла свежая травка, благодарно приветствуя возвращение на небо жаркого солнышка. В этот недолгий период времени вся земля покрывалась свежей зеленью. Даже сучковатые, корявые деревья боярышника окутывались легким пухом нежных листочков. За каждой парой цокающих, скрипящих цесарок на нижних лужайках Лалапанци весело маршировала цепочка цыплят. А ранним утром можно было наблюдать, как над линией горизонта на той стороне долины проходит стадо антилоп канна и возле каждой самки бежит детеныш. Всюду были приметы новой жизни или же приметы, возвещающие ее скорый приход.

– Ты, главное, не волнуйся! – сказал нетерпеливо расхаживающий по веранде Флинн, поравнявшись со стулом Себастьяна.

– А я и не волнуюсь, – спокойно ответил тот. – Все будет хорошо.

– Откуда ты знаешь? – засомневался Флинн.

– Ну…

– Тебе же прекрасно известно, что, бывает, родятся и мертвые или еще что-нибудь в этом роде… – Флинн потряс пальцем перед носом зятя. – Шестипалые, например… Что ты на это скажешь? Мне рассказывали про одного такого, он родился с…

По мере того как Флинн перечислял ему длинный список ужасов, выражение гордости на лице Себастьяна, жаждущего поскорее дождаться счастливого конца, медленно таяло. Он не выдержал, встал и тоже принялся расхаживать взад-вперед вместе с Флинном.