Глаз тигра. Не буди дьявола

– У тебя еще джин остался? – хрипло спросил Себастьян, бросив быстрый взгляд на закрытые окна спальни Розы.

Флинн полез во внутренний карман пиджака и достал бутылку.

Через час Себастьян, сгорбившись, сидел на стуле, с совершенно несчастным видом уставившись в наполовину пустой стакан с джином, зажатый пальцами обеих рук.

– Не знаю, что буду делать, если родится…

Продолжать он не смог. Содрогнулся и поднес стакан к губам. И в это мгновение из закрытой спальни донесся долгий, капризный вопль. Себастьян подскочил на стуле так, словно его кто-то сзади ткнул штыком, и пролил джин себе на рубашку. Следующий прыжок он сделал в направлении спальни, то же самое направление движения избрал и Флинн. Довольно крепко врезавшись один в другого, они дружным галопом затопотали вдоль веранды. Добежали до закрытой на ключ двери и принялись тарабанить по ней, желая, чтобы их впустили. Но нянька, с самого начала выгнавшая их на улицу, держалась как кремень и наотрез отказалась открыть засов или дать информацию о том, как проходят роды. Ее решимость была вполне одобрена роженицей.

– Не смей их впускать, пока все не будет готово, – сиплым голосом прошептала она и, взяв себя в руки, вышла из состояния прострации и помогла няньке мыть и пеленать новорожденного ребенка.

Когда же наконец все было готово, Роза залезла в постель, прижала к груди ребенка, устроилась на подушках поудобней и кивнула няньке.

– Открывай, – сказала она.

Эта задержка лишь подкрепила самые худшие опасения Флинна. Дверь распахнулась, и Флинн с Себастьяном с безумными от тревоги глазами ввалились в спальню.

– О-о, слава богу, Роза! Ты жива!

Себастьян подбежал к кровати и упал рядом с ней на колени.

– Проверь-ка у него ножки, – распорядился Флинн. – А я возьму на себя ручки и головку.

Роза и глазом не успела моргнуть, как ее папаша изъял у нее из рук новорожденного.

– Так, пальчики на руках в порядке. Руки две, голова одна, – бормотал Флинн, не слушая протестов Розы и приглушенных негодующих криков ребенка.

– С этой стороны все отлично. Просто отлично! – проговорил Себастьян со все возрастающим облегчением и восторгом. – Да он у нас красавчик, а, Флинн!

Он раскрыл одеяльце, в которое был завернут младенец.

– О господи! – воскликнул он сдавленным голосом, и выражение радости на лице его словно надломилось.

– Что такое? – испуганно спросил Флинн.

– Ты был прав, Флинн. Это какой-то урод.

– Что? Где?

– Вон там, – вытянул палец Себастьян. – У него нет этой штуковины. – И они оба в ужасе уставились в это место.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем до них одновременно дошло, что крошечная щелка – это вовсе не уродство, а как раз именно то, чем должна была наделить ребенка мать-природа.

– Так это девчонка! – с разочарованием протянул Флинн.

– Девчонка! – как эхо повторил Себастьян и быстренько задернул одеяльце, чтобы благопристойно скрыть эту часть организма своей дочери.

– Да, это девочка, – улыбнулась бледная как полотно, счастливая Роза.

– Это девочка! – торжествующе хихикнула нянька.

Мария Роза Олдсмит появилась на свет без особого шума, доставив матери минимум неудобств, так что уже через сутки Роза снова была на ногах. И все свои обязанности девочка справляла с такой же тщательностью и сноровкой. Каждые четыре часа она подавала голос, ее плач прерывался сразу же, как только мать затыкала ей ротик грудью. Кишечник опорожняла так же регулярно, в надлежащем объеме и консистенции, а в остальное время дня и ночи почти всегда сладко спала.

Девочка оказалась очень хорошенькая, кожа ее совершенно была лишена той красноты или синюшности, присущей большинству новорожденных, ни единой младенческой помятости, глазки широкие, взгляд ясный.

Словом, от шапки вьющихся, шелковых волосков на голове до самых кончиков ее розовых пальчиков на ногах Мария была чистое совершенство.

Но Флинну понадобилось целых два дня, чтобы оправиться от горького разочарования, от сознания, что его надули и вместо внука подсунули ему внучку. Два дня он дулся, сидя в одиночестве у себя в оружейной или в самом дальнем углу веранды. Вечером второго дня произошел перелом.

– Ну разве тебе не кажется, что наша Мария очень похожа на дедушку? Ты только посмотри, те же губки, да и носик тоже! – сказала Роза, повысив голос так, чтобы слова разлетелись по всей веранде. – А глазки? Видишь?

Себастьян открыл было рот, чтобы решительно возразить, но тут же закрыл, поскольку Роза больно пнула его ногой в лодыжку.

– Ну просто копия, – продолжала она. – Сразу видно, кто ее дедушка.

– Ну… пожалуй… – недовольно промямлил Себастьян. – Если приглядеться как следует.

Сидящий в конце веранды Флинн насторожился, поднял голову и стал прислушиваться к каждому сказанному слову. А через полчасика подсел к колыбельке и с глубокомысленным видом принялся внимательно разглядывать существо, которое в ней содержалось. А на следующий вечер уже перетащил свое кресло поближе ко всем остальным и уверенно возглавил дискуссию.