Глаз тигра. Не буди дьявола

– Угу. Вот окрепну, тогда и поговорим, – кивнул я, а она громко рассмеялась.

Следующие три дня у меня было предостаточно времени на размышления, так как посетителей ко мне не пускали, пока не завершится официальное расследование. Дейли поставил у дверей палаты констебля, и я уже не сомневался, что обвиняюсь в убийстве самом окаянном[3].

Палата была прохладная, просторная, с хорошим видом на лужайку, окаймленную высокими темно-зелеными баньянами, за которыми возвышались массивные каменные стены форта с выглядывающей из бойницы древней пушкой. Кормили неплохо, давали много фруктов и рыбы, а с сестрой Мэй мы сделались добрыми – если не закадычными – друзьями. Она даже пронесла в палату бутылку «Чивас Ригал», которую мы прятали в подкладном судне. От Мэй я узнал, что весь остров сгорает от любопытства из-за «груза», принесенного «Танцующей» в Гранд-Харбор, и еще она рассказала, что на второй день Мейтерсона и Гаттри похоронили на старом кладбище, поскольку в здешних широтах трупы сохраняются хуже, чем хотелось бы.

За эти три дня я решил, что сверток, выброшенный мною у острова Большой Чайки, там и останется, ведь отныне за мной следит множество глаз, и положение у меня крайне невыгодное, поскольку неизвестно, чьи это глаза и кем организована слежка. Так что постараюсь не отсвечивать, пока не пойму, откуда прилетит следующая пуля. Эта игра была мне не по душе. Меня могут запросто удалить из-за стола, а я предпочел бы сам решать, что и как мне делать.

Еще я много думал про Джимми Норта и всякий раз, нырнув в глубины неуместной скорби, пытался объяснить себе, что он был чужой человек, что он ничего для меня не значил, но получалось неважно. Имеется у меня одна вредоносная слабость: чересчур быстро привязываюсь к людям. Стараюсь шагать по жизни в одиночку, избегая эмоциональных уз, и за годы практики добился в этом определенных успехов. Мало кому теперь удается пробить мою броню, но Джимми Норт поразил меня в самое сердце.

На третий день я заметно окреп: уже мог сесть без посторонней помощи, испытывая при этом терпимую боль.

Официальное дознание провели у меня в палате. На закрытом заседании присутствовали только главы законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти острова Сент-Мэри.

Председательствовал сам президент Бидль, по обыкновению совершенно черный, если не считать накрахмаленной белой сорочки и ореола белоснежной шерсти вокруг лысой макушки. Ассистировал ему судья Харкнесс, высокий, тощий и загорелый до темно-коричневого цвета, а инспектор Дейли представлял власть исполнительную.

Первым делом президент осведомился, удобно ли мне и хорошо ли я себя чувствую – ведь я был одним из его «детей».

– Главное, не переутомляйтесь, мистер Гарри. И если что-то понадобится, просто попросите, ясно? Мы здесь лишь для того, чтобы ознакомиться с вашим взглядом на события. Уверяю, для волнения нет причин. К вам нет никаких претензий.

Инспектор Дейли тем временем страдальчески выслушивал, как его заключенного провозглашают невиновным еще до суда.

Я повторил свой рассказ, а когда умолкал, чтобы отдышаться, президент отпускал любезные или восхищенные ремарки. Наконец я договорил, и он удивленно покачал головой:

– Что тут скажешь, мистер Гарри, на свете не так много людей, имеющих силу и мужество сделать то, что вы сделали с этими бандитами. Джентльмены, вы согласны?

Судья Харкнесс выразил сердечное согласие, но инспектор Дейли промолчал.

– Да-да, они были бандиты, – продолжил президент. – Мы отправили их отпечатки в Лондон, а сегодня выяснилось, что эти люди явились сюда под фальшивыми именами и на каждого из них имеется досье в Скотленд-Ярде. Бандиты, что один, что другой. – Президент взглянул на судью Харкнесса. – У вас есть вопросы, судья?

– По-моему, нет, господин президент.

– Отлично, – кивнул с довольным видом Бидль. – А у вас, инспектор?

Дейли достал машинописный листок.

– Мистер Флетчер все еще очень болен, инспектор, – сказал президент, не пытаясь скрыть недовольства. – Надеюсь, что вопросы у вас действительно важные. – Дейли замешкался, и Бидль бесцеремонно продолжил: – Вот и хорошо. Значит, мы пришли к согласию. Вердикт таков: смерть от несчастного случая. Мистер Флетчер защищал свою жизнь. Я снимаю с него любые обвинения и освобождаю от уголовного преследования. – Он повернулся к стенографисту в углу. – Записал? Теперь напечатай на машинке и принеси мне в кабинет копию на подпись. – Встал и приблизился к кровати. – Вы, главное, поправляйтесь скорее, мистер Гарри. А как только поправитесь, жду на ужин в резиденции. Секретарь пришлет вам официальное приглашение. Хочу снова послушать ваш рассказ.

В следующий раз, когда я предстану перед судом – а я непременно перед ним предстану, – надеюсь на такой же почет и уважение. Теперь, когда меня официально провозгласили невиновным, в палату стали пускать посетителей.

Чабби с женой явились вместе, в стандартном выходном обмундировании. Миссис Чабби принесла первоклассный банановый пирог собственного изготовления, зная мою слабость к ее банановым пирогам.