Глаза Фемиды

Романову, естественно, и в голову не приходило заниматься практикой на природе, да еще во время отпуска. Но, когда прибывшие с дарами в виде молока и сметаны, дамы подступили к нему со своими просьбами, отказать не смог и от рыбалки отвлекся. У одной, которая помоложе, и жалоба оказалась попроще: она просила поспособствовать, чтобы в магазин завезли колготки и товары детского ассортимента. Этой Владимир на страничке из тетрадки с ходу настрочил жалобу в облпотребсоюз и посеял в ее душе надежду на скорое удовлетворение потребностей членов-пайщиков. Со второй пришлось долго беседовать, чтобы разобраться в сути вопроса. У этой женщины, сельского почтальона, на авиахимработах погиб муж. Авиахимработы тогда у аграриев входили в моду и усиленно пропагандировались с трибун всех уровней. Более того — насаждались райкомами как передовой метод ведения сельского хозяйства. Если необходимо подкормить мочевиной молодую капусту — вызывай самолет, появилась на всходах зловредная черепашка — летит опылять поля гексахлораном и ДДТ целая эскадрилья кукурузников. От их работы черепашки на полях поубавится, а заодно сдохнут в окрестных полях зайцы, перепела, куропатки и прочая живность, вплоть до карасей в ближних озерах. Но за них райкому не отчитываться, а за внесение гербицидов и ядохимикатов — еженедельно. Для этого специальную организацию создали — Сельхозхимию. А если создали, то утвердили ей и план и отчетность. Сельхозрабочие от этой химии чихали, кашляли до слез, но умирали не немедленно, как черепашки, а с отсрочкой исполнения в будущем. За ударный труд им полагались переходящие красные вымпелы, благодарности и, особо отличившимся полеводам, служебная жилая площадь. Муж почтальонки на самолете не летал, а работал бригадиром полеводов. В его обязанности входили задачи попроще: заправлять самолеты ядом и, при обработке поля, сигнализировать пилоту флагом-отмашкой о конце участка и развороте на новый залет. Каждый раз ему при этом доставалась порция распыленного сверху яда. В конце дня, сигнальщик пропитывался гексахлораном настолько, что жирные навозные мухи дохли при подлете к нему на расстоянии не ближе метра. Домой с таким запахом хоть не приходи — не пустят. О том, чтобы обеспечить агрохимикам хотя бы душ после смены, совхозное начальство даже не подумало. И вот однажды в знойный день, после обработки поля, бригада полеводов пошла смыть с себя яд в ближайшем озере, которое было известно ледяными ключами. С разбегу нырнув, муж почтальонки уже не вынырнул. Спазм сердца или еще что — уже не узнать. Да никто и разбираться не стал: посчитали, что сам утонул. После похорон остались без отца в совхозной квартире двое детей и их мать, к совхозу, можно сказать, не причастная и с символической зарплатой, на которую двоих детей не подымешь. Вся ее надежда была на добрых людей — может, не забудут. И не забыли. Вскоре вместо помощи им от совхоза пришло извещение с требованием в месячный срок освободить служебную жилплощадь. Иначе — будут выселены принудительно. В деревне все почтальонку знали, на словах сочувствовали, но никто не вступился. Может, завидовали хорошей квартире с отоплением и водопроводом, или не хотели с директором ссориться, поскольку он человек злопамятный, а своя рубашка всякому ближе к телу. Вот фельдшерица из совхозного медпункта попробовала вступиться, расскандалилась с директором, но без толку. В ответ он медпункт в соседнюю деревню перевел. Теперь туда она ходит пешком, и все деревенские тоже. До, назначенного совхозом, выселения осталось немного дней, а выезжать ей некуда: у почты жилья нет. Вот оператор связи и подсказала, что неподалеку рыбачит на реке адвокат, возможно, сумеет помочь. А чтобы не страшно было идти, присоветовала прихватить с собой Верку-доярку, которой ни судьи, ни черти не страшны, а на уме одни наряды. Верка идти согласилась, нацедила в подарок стряпчему две банки молока и сливок, подвела брови и отправилась сопровождать соседку. А про колготки и прочие тряпки она по дороге выдумала, чтобы не ходить попусту.

Грустную эту историю женщина выплакала Романову и растрогала отнюдь не нежное адвокатское сердце. Правозащитник зашевелился в душе Владимира и заставил взяться за авторучку: «Сдается мне, что мы имеем дело с фактом злостного сокрытия несчастного случая на производстве, со смертельным исходом. Администрация совхоза с вашим выселением явно поспешила. Ей бы не об этом, а о своей ответственности за нарушение правил охраны труда задуматься. Вот что мы сделаем: я напишу записку, а Вы завтра попроситесь сопроводить почту в город. Там, недалеко от Почтамта, на улице Хохрякова, 50 находится обком профсоюза работников сельского хозяйства. Спросите главного технического инспектора Малюгина Якова Ивановича и передайте эту записку. Расскажите ему все, как сегодня мне и результат обязательно будет. Главное, не стесняйтесь изложить всю правду — закон на вашей стороне, а Вам, в теперешнем положении, терять уже нечего. С бюрократами надо говорить на их языке — они только его и понимают».