Глаза Фемиды

Перед мощью быка малютка Тузик не отступил. Он видел, что деревья и кусты не давали развернуться тяжеловесу, его рога то и дело цеплялись за ветки, путались в кустах. На открытом месте Тузик не устоял бы, но в тесноте стволов у него имелось некоторое преимущество в маневре. Всякий раз, когда Гладиатор пытался поддеть его рогом, Тузик успевал отскочить и бычий лоб крушил кусты или проваливался в пустоту. Гладиатор ревел, роняя с губ пену, рыл копытами землю, не упуская Тузика из налитых кровью глаз. А Тузик, задыхаясь от лая, шел в атаку на исполина, хватал быка за лытки и, изловчившись, умудрился вцепиться зубами в, мешком свисающую между передних ног, грудину и клещом на ней повис. От оскорбления и обиды, потерявший Тузика, Гладиатор не разбирая дороги в зарослях шиповника бросился бежать, увлекая за собой все стадо. Тузик отпал от грудины и в пылу победы бросился по пятам обезумевших животных. Вот я вас! Увлеченный погоней, он не заметил как из-за дерева к нему метнулась фигура с вилами в руках: «Пашка, заворачивай скот на палатку, я его кончил!»

Когда голодные, но довольные рыбалкой, мы вернулись к месту нашего лагеря, то не узнали некогда прекрасной лужайки: везде пестрели коровьи бока. На месте прекрасно оборудованной стоянки нас встретило полное разорение. Великолепная зеленая муравка, когда-то ковром покрывавшая мыс, оказалась бесследно вытоптанной. А наша красавица палатка — изорвана в клочья, одеяла, матрацы — втоптаны в грязь. Бесследно исчез приемник, измяты котелки и чайник. Ненасытные буренки истребили все наши продукты: хлеб, соль, сахар, картошку. Втоптали в землю макароны и лук. Одна лишь горчица осталась нетронутой. Однако ею одной сыт не будешь. Без припасов и снаряжения, едва начавшийся, отпуск пошел насмарку. А где же наши сторожа-собаки? Горло сорвали, пока докричались до Бурьки. Кобелина, как ни в чем не бывало, вылез из кустов и радостно завилял хвостиком-прутиком. Наглая и бессовестная тварь, бесполезная абсолютно. Только жрать и умеет. Тузик намного толковее, но его где-то нет, как пропал. Батогами выпроводив непрошенных рогатых гостей, мы решили сначала поужинать, а потом собираться в сторону дома, чтобы там привести все хозяйство в порядок и тогда снова вернуться. Костер запылал и уха закипела, хорошо, что окуней чистить не надо — бросил в воду и готово. Хуже, что нет ни картошки, ни соли. Но с голоду и так сойдет. Котелок сняли с огня и поставили рядом, остывать, а сами пошли отмывать от грязи посуду. Неожиданно Бурька, не менее нас голодный, сообразив, что на этот раз ему вряд ли что-нибудь да достанется, схватил котелок за стоявшую вертикально дужку и бросился с ним наутек в заросли шиповника. «Убью!» — взревел сгоряча адвокат и бросился следом. Я прокричал что-то не менее устрашающее и тоже пустился в погоню. Однако поймать и наказать грабителя в колючих кустах оказалось очень даже непросто. Да и не до него: хотя бы котелок найти, а рыба у нас не кончилась, можно еще сварить. Уже потеряв надежду, я услышал призывный клич друга: «Сюда, сюда!» Продравшись сквозь заросли, я увидел Владимира стоящим на коленях над окровавленным и мертвым Тузиком. «Совершено преднамеренное убийство колющим предметом, вероятно вилами», — сказал он. Мне показалось, что голос его дрогнул.

На похороны Тузика Бурька трусливо не явился. Но зато отыскался котелок, который, после чистки его песком и мылом, снова кипел на костре. На этот раз в нем варились щуки. «Ах, если бы к этой ухе еще соли и хлеба!» — размечтался я. «А еще перчику, лаврушки и по сто грамм, — тоскливо добавил Владимир, — только где их теперь возьмешь».

Но, господа-товарищи, доложу вам уверенно, что Господь рыбака в обиду никогда не даст, недаром все его апостолы рыбари были. Не успели мы этаким образом размечтаться, как из-за мыса резво выкатил на фарватер знакомый нам по лодочной станции среднего размера катерок с голубым осводовским флагом на мачте.

«А вот и соль приплыла!» — обрадовались мы удаче и засигналили рулевому, приглашая пристать. С катера нас заметили, дизель сбавил обороты, и крутобокая посудина стала медленно приближаться. Когда форштевень мягко ткнулся в береговой песок, стальная дверь рубки с шумом распахнулась и из нее высунулась сияющая физиономия Колонтайца: «Привет, рыбаки. Ухой угостите? Я семь часов подряд за штурвалом выстоял, горячего хочется — спасу нет». — «Угостим, если солью и хлебом поделишься», — отвечали мы радостно. «У хорошего капитана всегда есть все, что к ухе иметь полагается, не только соль или хлеб, а кое-что и посущественнее», — отвечал Колонтаец, выгружая на берег рюкзак. Жизнь снова поворачивалась к нам своей блестящей стороной.

Глава двадцатая. Капитан старой черепахи

Он капитан, и порт его Марсель,

Он любит шторм и обожает драки.

Он курит трубку, пьет крепчайший эль.

И любит девушку из Нагасаки.

/Романтическая песня/