Глаза Фемиды

В кубрике уютно, тепло и сухо. Под подволоком матово светится плафон, в круглых иллюминаторах чернота — за бортом ночь. На раскладном столе дымит уха, на камельке кипит чайник, а мы, удобно развалясь на рундуках, слушаем Колонтайца: «Я, когда тетку схоронил и без жилья оказался, первые дни не знал куда податься. Пробовал искать работу с предоставлением общежития, обошел несколько предприятий, но все неудачно: как посмотрят на мой послужной список, так сразу и заявляют, что в общежитие поселить не могут — места нет. Я, конечно, понимаю, что это только для меня места в нем нет, потому что там борются за высокую культуру и социалистический быт, а бывший зэк в поведении непредсказуем и может в любой момент показатели испортить. Если нет жилья — нет и работы. Какой кадровик без прописки на работу принять осмелится — не бывает таких в природе. Вот и получалось, что места мне нет нигде и заночевать негде. С вокзала меня менты поперли, из парка — сторожа. Пару дней я проскитался по улицам, на третью ночь забрел на лодочную стоянку. На ней оказалось весело: лодочники снуют, уплывают, наоборот. — швартуются на стоянку, испытывают моторы, заправляются. Сел я на банку и наблюдаю и, от нечего делать, батон жую. Подходит ко мне мужик в джинсах и предлагает за небольшую плату помочь ему вот этот катерок соляркой заправить к приезду начальника. Естественно, что я согласился и помог. После заправки, как положено, мою палубу шваброй вдруг слышу меня окликают: «Здорово, Колонтаец!» Я даже вздрогнул — кто это мою кличку знает, если я ей не назывался. Гляжу, мужик стоит, пузатый, как тульский самоварчик, при желтом портфеле и в очках. Личность вроде бы знакомая, но кто такой — не припомню. Он видит, что я замялся, и сам назвался: «Я Ермаков. Мы с тобой на Севере пересекались. Майор милиции в отставке». — «Капитан Ермаков», — вспомнил я. «Майор, — поправил меня Ермаков. — Ты никуда не торопишься? Может, порулить не откажешься? Я тут компанию прокатиться пригласил, а самому на руле стоять неудобно. Ты как, с катером справишься?» — «Нет проблем, — отвечаю. — В институте «Суда и оборудование лесосплава» сдавал и служил старшиной водолазного бота. Аттестат рулевого-моториста имею». «Подходит, — согласился Ермаков. — За услугу расчитаемся в жидкой форме». Выбирать мне на тот момент было не из чего, и я повез всю компанию на природу жрать водку и шашлыки. К чести сказать, меня они тоже не обделили, но напиваться я не стал по двум причинам: из осторожности и из необходимости катер обратно вести. Нажрались отдыхающие, как оказалось по обмену опытом — из Свердловска, до поросячьего визга, кое как я их потом на берег выгрузил и по машинам рассовал. А пришвартован ли катер, закрыты ли его помещения — никто из них и не подумал. А внутри ценности немалые: портативный магнитофон, электромегафон, ракетница с патронами, бинокль, фотоаппарат, спальные принадлежности и прочее. Если уйти и все так оставить — разворуют, а подозрение на меня ляжет. Нет, думаю, уходить нельзя. Залез я в кубрик, прибрался, выпил, поел, постелил на рундуке и проспал почти до обеда. Пока умылся, побрился, то да се — Ермаков приехал, больной и озабоченный. Видит: катер у причала, вещи на месте, все прибрано, и палуба блестит, а на ней я сижу. Понятно, это Ермакову понравилось и на его душе полегчало. Поедем, говорит, со мной, в контору. Поговорим. Я, понятно, упираться не стал, согласился. Поехали, разговариваем. Оказалось — Ермаков вышел в отставку, но на пенсии не усидел. Старые приятели по комсомолу и партии поспособствовали ему занять пост председателя Областного общества спасания на водах, которое специально придумано для трудоустройства номенклатурных пенсионеров. Вроде бы цель благородная — обеспечивать безопасность отдыхающих на воде и у воды, а на деле — одна бюрократия, бумаготворчество и показуха. Но от государства никаких прямых дотаций. Зато есть завуалированные, в виде юридического членства предприятий. Допустим, имеется у председателя хороший приятель, директор завода. Председатель ОСВОДа где-нибудь на природе, за выпивкой, предлагает директору вступить всем предприятием в коллективные (или юридические) члены и перечислить ОСВОДу разовый годовой взнос в десяток тысяч рублей. Законодательство это дозволяет и директор государственных денег на благотворительные цели не жалеет. Завком, партком — никто не против, поскольку политика партии такова. За это директору Президиум облсовета ОСВОДа официальный откат назначает в виде солидной премии два раза в год. На этих условиях госсредства все тратить готовы и ОСВОД в деньгах не нуждается. Бывают, конечно, поступления и от индивидуальных членов, но это так, мышкины слезы. Аппарату облсовета их на зарплату не достанет. Есть еще школа ОСВОДа, отряд подводно-технических работ — тоже доходы приносят. Их на катера и снаряжение хватает. Однако, как ни пропагандируют безопасность на водах, люди все равно тонут и портят показатели отчетности. ЦК КПСС спрашивает за это с ЦС ОСВОДа, центральный совет требует активности от областных, областники гоняют районных инспекторов, а люди тем временем тонут. Сибирские реки необъятны, просторы не меряны и спасательные посты везде не выставишь. Поэтому Ермаков придумал подвижной спасательный пост на катере. Идет такой катер по реке, с борта видят, что на берегу люди отдыхать кучкуются. Катер к ним подходит и через громкоговоритель внушает правила поведения у воды. Потом идет дальше по акватории и так все лето. Катер имеется, лекция разработана, а рулевого-моториста, на которого положиться можно, пока еще не нашли. Все хотят большую зарплату, а не понимают, что в ОСВОДе не зарплата главное, а благородная цель спасения человеческих жизней. Так вот, не хочет ли Колонтаец послужить сезон или дольше благородной цели?»