Глаза Гейзенберга

– Предельно, режиссер, – вытянулся по струнке Латт. Его голос дрожал от страха. Он знал, чем грозит недовольство Фраффина: он лишится безграничных утех и развлечений, жизни, в которой нет места скуке. Латт отдавал себе отчет в том, что пребывает в раю хемов, откуда его легко могут изгнать, понизив в должности без права обжалования, потому что был замешан в том же преступлении, что и Фраффин, с тем же неотвратимым ужасным наказанием, если их когда-либо разоблачат.

– Без промедления! – скомандовал режиссер.

– Она будет здесь еще до окончания моей вахты, – заверил Латт. – Спешу выполнить ваши указания.

Изображение потускнело и погасло.

Фраффин откинулся в кресле. Несмотря на задержку, дела шли очень даже неплохо. Как только Латт додумался разлучать влюбленных, манипулируя их эмоциями? Болван. Неужто забыл, чем чреваты подобные эксперименты с иммутантами? Ладно, женщина скоро будет здесь, и Келексел может изучать ее, сколько влезет. Разумеется, мы предоставим в его распоряжение все инструменты подчинения воли аборигена, какие только возможны. Этого требует элементарная учтивость. Ни один хем не должен усомниться в гостеприимстве режиссера Фраффина!

Он усмехнулся.

Пусть инспектор как следует развлечется с этой самкой. Пусть она забеременеет. Его плоть сама подскажет, когда это произойдет. Факт оплодотворения подстегнет в нем потребность омолодиться, и куда он побежит? Предстанет перед Потентатом и скажет: «Омолодите меня; я произвел на свет несанкционированное дитя»? Этого не потерпит ни его собственная плоть, ни Потентат с их непреложными принципами.

О, нет! Келексел случайно узнает, что на кинокорабле есть собственные Омолодители, собственный хирург. И тогда инспектор начнет внушать себе: «Да я могу завести сколько угодно детей, Потентат мне не указ!» Он попросит об этом сам, а как только омолодится, назад дороги не будет.

Фраффин опять усмехнулся.

Он еще успеет вернуться к той чудесной войнушке и вовремя ее завершить.

9

Рут даже удивило то, с каким наслаждением она впитывала в себя повисшую в комнате враждебность. Наконец-то можно было дать волю гневу, копившемуся с начала их встречи с Анди. Она злорадно наблюдала за нервно дергающимися пухлыми руками Нева с младенческими складочками на суставах. Эти ручонки всегда выдавали его, как бы мастерски он ни притворялся. Восемь месяцев совместной жизни с этим человеком научили Рут многому. Теперь слова, слетавшие с ее красивых губ, словно щепки, вонзались в наманикюренную душу Нева.

– Можешь сколько угодно вопить о своих правах мужа, – говорила она. – Фирма принадлежит мне, и чтобы ноги твоей там больше не было! О-о, я знаю, зачем ты на мне женился. Я очень быстро тебя раскусила, Нев. Очень быстро.

– Рут, ты…

– Хватит! Анди ждет меня в машине. Заберу кое-какие вещи и уеду.

Нев нахмурился. Невыразительные глазки-пуговки впились в Рут.

«Очередной припадок бешенства. Причем явно наслаждается, черт бы ее побрал! Вон взбрыкивает головой, как ретивая кобылка… скок-скок поскакушки… потаскушки… потаскушка – высший класс».

Рут отвернулась. От пристального взгляда Нева становилось не по себе. Она оглядела комнату, размышляя, что ей отсюда нужно. Ничего. Они стояли в комнате Нева Хадсона, окрашенной на восточный манер в красно-коричневые тона. В углу – пианино, открытый футляр для скрипки с тремя бутылками спиртного и набором стаканов. В духе Нева. «Давай напьемся и помузицируем, дорогуша». За незашторенным окном у пианино открывался вид на ночной сад, лужайку, мангал и кованную железную мебель, все еще мокрую после дождя.

– По законам Калифорнии собственность принадлежит обоим супругам, – сказал Нев.

– Перечитай закон, – ответила Рут. – Отцовское предприятие переходит ко мне по наследству.

– По наследству? – переспросил он. – Твой отец еще жив!

Она уставилась в ночь, не желая уступать.

«Черт бы ее побрал! – думал Нев. – Давно бы с ней разделался, если бы не фирма. Опять побежала к своему Терлоу… Только для ведения бизнеса нужны мои мозги! Тощий безголовый сопляк в ее постели? Ну уж нет, не на того напали».

– Если ты сбежишь к доктору Терлоу, я разрушу его карьеру и разорю тебя.

Рут отвернулась, явив греческий профиль с туго стянутой на затылке копной рыжих волос. Еле заметная улыбка тронула ее губы.

– Никак ревнуешь, Нев?

– Просто предупреждаю.

– Ты женился на мне по расчету. – Она посмотрела на него в упор. – Какое тебе дело до того, с кем я провожу время?

«Изворотливая свинья! О чем я думала? Как могла бросить Анди ради тебя? Что помутило мой разум? Какой черт меня попутал? – От внезапно накатившей ярости подкосились колени. – Ни одного верного решения! Анди променял меня на грант, да еще с таким невинным видом, подлец! А я-то? Куда подевалась моя невинность? Чем меня привлек Нев? Своей животной силой? Так вся его сила перешла ко мне и вылилась в дикую ненависть».

– Дочь убийцы! – выкрикнул Нев.

Рут смерила его взглядом.